Как делают вскрытия в судмедэкспертизе: Судебно медицинская экспертиза трупа: основания для назначения, примеры

Related Articles

Когда и как давать яблоко грудничку: советы по введению яблочного прикорма

2 недели ago

Раннее развитие детей: методики, игры и упражнения для гармоничного роста

2 недели ago

Лучшие детские прыгунки для развития малыша: как выбрать и безопасно использовать

2 недели ago

«Мы не видим в них людей – лишь материал, с которым работаем». Судмедэксперт-танатолог о работе

Люди, чья профессия – вскрывать трупы, кажутся или полубогами, или полуманьяками. Мы попросили рассказать судмедэксперта-танатолога, от чего люди умирают, сложно ли распилить череп, и, наконец, сколько должно пройти времени после вскрытия, чтобы вновь появился аппетит.

Чем я отличаюсь от патологоанатома и почему выбрала эту профессию

Я работаю танатологом в бюро судебно-медицинской экспертизы Москвы. От патологоанатома отличаюсь тем, что он работает при больнице и вскрывает людей, зная диагноз. Его задача – подтвердить его или оценить лечение для внутрибольничных разборов. А я вскрываю тела без какой-либо информации – например, людей, которые умерли на улице при непонятных обстоятельствах. Максимум, что у меня есть – сопроводительные документы: констатация смерти, направление следственных органов, осмотр места происшествия. Патологоанатом имеет право не вскрывать все полости. Допустим, был диагностирован «инфаркт миокарда» – он вскрывает только грудную клетку. Я должна вскрыть все – мне надо определить причину смерти. Если мне не хватает какой-то информации, я делаю запрос в следствие – они ее ищут, я сама не имею права.

Танатология – это основа судебной медицины. Мне было 22 года, когда я поняла, что хочу стать судмедэкспертом. Как и большинство моих коллег, я никогда не думала, что пойду в такую профессию – в детстве тем более. Когда заканчивала школу, мне настойчиво предложили найти в медицину – бабушка была врачом и хотела, чтобы я пошла по ее стопам. Во время учебы было интересно абсолютно все. Я хотела быть и кардиологом, и хирургом, и реабилитологом, и спортивным врачом. Но суть врачевания заключается не в вылечивании заболевания, а в вылечивании людей. Ты должен достучаться до человека и дать ему понять, что нужно что-то менять в своей жизни. А я не хотела этого. Поняв, что врачом в классическом понимании я не стану, я увлеклась морфологией. Сначала хотела пойти в патанатомы, но после цикла «судебки», подумала, что это куда интереснее и сложнее.

Что обязан делать танатолог

На эту тему:«Врач-гомеопат вместо укола ущипнул пациента за попу». Доктора рассказывают анекдоты

Обязанность у меня одна – ответить на вопросы следствия. Я должна изучить все предварительные документы (констатация смерти и так далее), потом вскрыть тело, все полости. При определенных показаниях – вскрыть конечности, спину, спинной мозг. Если есть даже незначительная травма, определяю, каким предметом она была сделана, как давно, какова степень вреда здоровью и есть ли связь со смертью. Определяю давность смерти, если это интересует следствие. Обязательно все трупы проверяются на алкоголь. Затем нужно сделать забор кусочков из органов, чтобы исследовать их под микроскопом. Это необходимо потому, что патологии не всегда видны невооруженным глазом – а базовые изменения начинаются с клеток. Плюс, это подтверждение ещё одного эксперта – гистолога. В целом, в одной экспертизе задействовано много людей. Все, что я делаю, отражается в документах – я диктую своему помощнику-лаборанту весь процесс вскрытия.

Бывает, что привозят трупы посреди рабочего дня. Если трупы поступают до 10 утра, их могут вскрыть в этот же день. Если привозят поздно, то кладут в холодильник и исследуют на следующий день.

Иногда приходится вскрывать сразу, даже если труп приехал в пять вечера – например, следователи срочно просят или произошло ЧП. В таких случаях, собирается группа, которая ждет доставки, и сразу же проводит исследование – неважно, это глубокая ночь или раннее утро.

Если поступает неизвестный, мы подробно описываем тело, одежду (весь материал и бирки), делаем словесный портрет, замеряем все параметры: рост, длину стопы, охват грудной клетки, ширину кисти и так далее. Отмечаем особые предметы: родинки, родимые пятна, татуировки, форму зубного ряда – и делаем фотографии. По этой информации следствие устанавливает личность. Плюс, мы берем кровь, волосы и ещё какую-либо ткань для биологического исследования. Потом следствие может обратиться в лабораторию, где хранится образец – и мы проведем молекулярно-генетическое исследование. Тогда можно посмотреть структуру ДНК.

Как проходит рабочий день

На работе мы с 8 утра, с понедельника по пятницу (но некоторые работают со вторника до субботы). К нашему приходу заведующие расписывают все поступившие трупы по экспертам и лаборантам. Мы получаем документы по своим трупам и идем вскрывать. За день мы должны вскрыть тела, подредактировать для заключения, что написали у стола, заполнить несколько формальных документов. Ещё забираем кусочки органов. Перед исследованием они должны какое-то время полежать в растворе формалина. Когда приходят результаты этих анализов, я могу все посмотреть на общую картину и сделать выводы – соответственно, закончить акт. Только после этого я его сдаю. Официально рабочий день заканчивается в два или в три часа дня. Конечно, иногда нужно задержаться – бывают очень сложные случаи, над которыми надо подумать.

На эту тему:«За изобретение противозачаточных таблеток нужно вручить Нобелевскую премию». Беседа с гинекологом

Обычно я не езжу на места происшествий. Я хотела бы совмещать, потому что это вносит разнообразие, и вообще достаточно романтичный процесс. Но начальство этого не любит, поэтому пришлось выбирать. Редко, но бывают случаи, на которые нужно выехать. Например, когда эксгумируют тело – едет не выездная бригада, а рабочие эксперты, которые потом исследуют труп.

Чаще всего умирают из-за проблем с сердечно-сосудистой системой. Они поступают к нам, потому что это смерти, произошедшие без внимания врачей – например, человек умер дома и нигде особо не наблюдался. Из криминального – в основном падение с высоты, транспортные или железнодорожные травмы.

Как работают с трупами и сколько времени уходит на исследование

В команде важен каждый: и санитар, и лаборант и эксперт. На самый очевидный труп уходит 1,5-2 часа. Сложные можно и до восьми вечера вскрывать – например, если есть многодырчатые травмы (особенно, следствие сказало, что в убийстве участвовали несколько человек) и надо отдельно описывать и оценивать каждую рану. Иногда и несколько дней занимает – за экспертом есть право прервать вскрытие и продолжить на следующий день. Конечно, чем быстрее, тем лучшее. Несколько часов – и ты можешь определить время смерти с точностью до часов или суток, а не с точностью до минут. И чем раньше увидишь и опишешь повреждения, заберешь материал, тем качественнее можно провести исследование. Наркотики или отравляющие вещества тоже точнее выявляются раньше.

Бывали случаи, что невозможно было установить причину смерти. В основном это гнилостно-измененные трупы. Например, если в своей квартире умер одинокий человек, и соседи об этом догадываются по запаху. Это очень измененные тела – вплоть до того, что внутренние ораны просто расплавляются. В таких случаях я не могу установить причину смерти: никаких очевидных воздействий нет, а вместо мозга и сердца – каша. Но если это убийство и труп свежий – всегда можно установить причину.

В условиях нашего бюро физически невозможно дать взятку. Каждый труп проходит огромное количество людей: начиная от дежурных санитаров, которые забирают его, заканчивая экспертами и начальником бюро. Мои слова подтверждены результатами анализов. Бывает так, что трупы расшивают и пересматривают, бывает, что эксгумируют – этот процесс несложно назначить, если возникнут вопросы.

Почему у девушки-эксперта нет проблем вскрыть череп

У меня есть помощник-лаборант – это самый близкий и нужный человек на вскрытии. Вся формальная бумажная хрень на нем. Он заполняет дополнительные сведения перед вскрытием: то есть вбивает все данные из сопроводительных документов мне в акт. В процессе вскрытия печатает все, что я диктую. Опытный лаборант всегда заметит, если эксперт что-то пропустил. Он упаковывает анализы и пишет направления, а после забирает и впечатывает результаты.

На эту тему:Почему работа санитаром в больнице ломает психику

У нас есть санитары – отличная бригада замечательных парней, мегасильных и умелых. Я очень их люблю. Именно они вскрывают тело. Я это все знаю и умею, но бывает, надо вскрыть несколько трупов за один день – это физически тяжело и занимает куда больше времени.

Поэтому они извлекают органы, вскрывают голову, достают головной или спинной мозг, могут помочь вскрыть конечности. А я потом все исследую. Санитары следят за помещением и оборудованием, чтобы все инструменты были наточенными.

Как привыкнуть к запаху и почему танатологу нужно хорошо есть

Свежие трупы пахнут как обычное мясо. В бытовом плане все знакомы с такими запахами. Но в подвале, где вскрываются гнилостно-измененные трупы, запах, конечно, очень сильный и неприятный. Но мне повезло – у меня слабое обоняние, я практически не чувствую его. Зато окружающие замечают: этот запах действительно впитывается во все. Помыть руки один раз после вскрытия таких трупов – все равно, что вообще не мыть. Конечно, мы моемся в душевой, меняем одежду. Но по большому счету должно пройти полдня, чтобы исчез запах. Опять же – зависит от того, сколько времени я провожу в этой секции. У каждого есть форма, в которой мы ходим только туда и после каждого вскрытия сдаем ее на стирку. Если встречаюсь с друзьями после работы, пока по улице пройду пешком, все выветривается. Я лично не замечала, что на меня оборачивались. Но помню, мой преподаватель рассказывал, что в метро все от него расходились, как от бомжа – зато он свободно ехал.

Поесть? Я готова все время есть на работе! Другое дело, что это невозможно и выходит дорого.

С едой у эксперта не должно быть проблем. Это, считай, первый рубеж перед инфекцией. Когда у тебя много сил, ты себя хорошо чувствуешь, ты никогда не заболеешь. Мы обязательно завтракаем до исследования. И как только все сделали, переоделись, помыли руки и заполнили в документах, что нужно срочно – сразу обедать. У нас есть специальная комната, где мы едим.

Что делать, если порезался во время вскрытия

На эту тему:Врач-трансплантолог: «Мы можем спасать жизни, если не будем отказываться от забора органов»

На работе у нас есть сменная одежда и обувь. Когда идем на секцию (помещение, где вскрываются трупы – прим. KYKY), надеваем бахилы, одноразовый хирургический халат, нарукавники, одноразовые респираторы, защитные перчатки и шапочки.
Единственные риски – инфекции. Мы в группе риска по туберкулезу, гепатиту, ВИЧ – всему, что может предаться через порезы или капельные взвеси, которые образовываются при исследовании органов. От этого никуда не уйдешь – просто надо быть аккуратным.

Я резалась или у меня рвались перчатки только в начале работы – а потом навострилась. У нас есть памятки, где написано, что мы должны делать в таких случаях. Мы должны помыть перчатки, снять их, помыть руки, обработать рану. К тому же, в каждой секции есть аптечки со всем нужным и аптечка анти-спид. По сути, в ней лежат препараты, которые убивают вирус. Если я вскрываю труп, в котором есть ВИЧ-инфекция, я сразу пользуюсь этой аптечкой, а потом еду в медцентр, где мне назначают курс лечения.

«Мы не видим в них людей – мы видим материал, с которым работаем»

Трагичных историй я не могу рассказать, потому что их нет. Мы не знаем судеб тел, с которыми работаем. И, слава богу, в Москве нас полностью отрезали от родственников – мы с ними не встречаемся вообще. То есть ко мне не может подбежать бабушка и начать плакать о своем погибшем внуке. Поэтому мы не видим в них людей – мы видим материал, с которым работаем. И не более того.
Один странный случай был у коллеги. Суицид, мужчина. Было непонятно, что случилось, потому что он весь был обмотан катетерами и скотчем. Оказалось, суицид заключался в том, что он себе по венам пустил огромные дозы конского снотворного и зафиксировал все скотчем – и себя в том числе, чтобы потом не встать.

Думаю, любой эксперт знает, как можно убить человека так, чтобы это было невозможно доказать. Просто без этого знания мы не были бы профессионалами. Есть способы, которые можно обнаружить, но сложно или невозможно доказать, потому что достоверных подтверждений нет. Например, у каждого вещества есть свой срок обнаружения. Если труп исследуется по истечении этого времени, доказательно никогда не подтвердишь. Хотя по каким-то сопутствующим мелким признакам я могу заподозрить, что что-то там было. Есть ряд механических воздействий, которые сложно найти.

Верит ли человек, вскрывающий тела, в душу и бога

У меня есть своя вера – просто она заключается не в мужике на небе. Я верю в энергию, в космос и естественные циклы, верю в жизнь, в себя. Но не во что-то, что предрекает существование. Меня нельзя назвать циником – скорее, наоборот, очень романтичной. Попробуйте представить полную бесконечность – это же невозможно. Это настолько глобально и всепоглощающе, что мы никак не можем это оценить. И в этой бесконечности существуют разные планеты, существа, молекулы, энергии. Это настолько красиво. Мне кажется, это и есть романтика.

На эту тему:«Времени хуже юности не помню». Культуролог Чернявская и бизнесмен Эзерин – о том, что происходит с человеком после 50 лет

Думаю, что у каждой клетки (и тем более у сложного системного организма – будь то гриб или человек) есть энергия, которая продуцирует всю деятельность организма. В том числе мозга, который является набором сложно сконструированных и взаимодействующих между собой клеток. Наверное, кто-то называет это душой – я называю это энергией. Конечно, я в нее верю. Может, в отдельных клеточках тел, которые я вскрываю, есть энергия, потому что переживаемость тканей разная. У головного мозга одна, у кожи – другая. Кстати, среди врачей и экспертов, в том числе, хватает верующих.

Я верю, что ничто в никуда не уходит. Просто это не какое-то конкретное место типа рая – можно назвать это реинкарнацией. Но думаю, маловероятно, что моя энергия полностью перейдет в другое существо.

Какая-то часть меня станет листиком на дереве, какая-то – улетит на другую планету, возможно вообще без жизни, а будет энергией молекулы. Вся система ведь органична и циклична – она не может начинаться из ниоткуда и уходить в никуда.

На мой взгляд, влияние на жизнь у моей профессии самое положительное. Ты понимаешь, что люди постоянно умирают и знаешь, почему. И осознаешь, что жизнь – это здорово, и тратить ее на злобу, неудовлетворенность, постоянное упускание шансов глупо. Я лично не особо думаю о смерти – все равно это произойдет. Как любой другой человек, я не хочу умирать. Смерть незнакомых людей никогда не влечет особых раздумий или переживаний. Ты знаешь, что все умирают – окей, и он тоже. Но когда умирает родной человек, это всегда трагедия, как бы я к смерти ни относилась.

Заметили ошибку в тексте – выделите её и нажмите Ctrl+Enter

«В кино о нас показывают бред». Судмедэксперты о секретах профессии

Большинству из нас работа судебно-медицинских экспертов известна по кино и сериалам, но там столько дурацких штампов, мифов и неточностей, что у многих сложилось искаженное представление. Одни слишком романтизируют эту профессию, другие, наоборот, воспринимают очень мрачно и даже с неприязнью. Anews изучил рассказы самих профессионалов и делится их «секретами».

Не путайте с патологоанатомами: «это раздражает»

Первая же ошибка – путать судмедэкспертов с патологоанатомами.

«Это совершенно разные специальности! Как окулист и гинеколог; как хирург и психиатр. Они занимаются совсем разными вопросами. Не надо называть судмедэкспертов „патологоанатомами“, многих из них это раздражает», — поясняют они на форумах.

Если коротко, то патанатомы занимаются только мертвыми телами и только тех людей, которые умерли своей смертью в больницах или дома. Их работа – подтвердить либо опровергнуть поставленный больному диагноз.

Судебные медики исследуют как трупы, так и живых людей, пострадавших в результате ДТП, избиений, изнасилований и т.д. Их «клиенты» – это жертвы преступлений, несчастных случаев и катастроф, самоубийцы, люди, скоропостижно умершие в молодом возрасте при неизвестном диагнозе, а также неожиданно скончавшиеся в больницах. Именно к судмедэкспертам, а не к патанатомам поступают неопознанные тела, расчлененные и скелетированные останки, которые до обнаружения могли пролежать в земле или воде недели, месяцы, а то и годы.

Настоящий череп с отверстием от пулевого ранения

В целом, судмедэкспертам достаются все самые сложные случаи и объем работы несравнимо больше.

Эксперт не скажет, что произошло: убийство, суицид или несчастный случай

Заключение эксперта-медика помогает следствию восстановить картину случившегося, например, определить положение нападавшего и жертвы. Но сам судмедэксперт не делает выводов об обстоятельствах смерти, как это бывает в кино. То есть называя причину (скажем, асфиксия), он не решает, что это было – убийство, самоубийство или несчастный случай. Это уже компетенция следствия и суда.

Кадр из сериала «Декстер»

Судмедэксперт Роман Евдокимов: «Каждый отвечает за свое исследование – от и до. И за всю бумажную работу тоже. Бывает, и в суд вызывают, чтобы эксперт грамотно объяснил людям, не сведущим в медицине, то, что написано в заключении. Иногда приходится объяснять на пальцах, какими-то схематическими рисунками, а порой, что называется, на себе».

К правоохранительным органам отношения не имеют

Еще одно заблуждение – что судмедэксперты работают в полиции или других силовых структурах.

Они относятся к Минздраву и работают в учреждениях здравоохранения. Да, они тесно сотрудничают с МВД, ФСБ, Следственным комитетом, прокуратурой и судами, отвечают на поставленные ими вопросы. Но никому из них они не подчиняются.

«Не должен ошибаться судмедэксперт, не имеет права. Он может доказать или опровергнуть вину подозреваемого, обречь на наказание злодея или спасти от тюрьмы невиновного. Именно поэтому судебные медики полностью независимы от правоохранительных органов».

Ютятся в тесных каморках и сырых подвалах

Современные сериалы, особенно заграничные, создают впечатление, что судебные медики работают в «роскошных» помещениях с передовым оборудованием. Однако российские реалии далеки от этого идеала.

Кадр из сериала «Следствие по телу»

Судмедэксперт Виктор Емелин в 2000-м году сетовал на «отвратительные» условия работы у людей его профессии в нашей стране: «Эксперт обычно получает какой-нибудь маленький кабинет в обычном больничном морге – приходится ютиться на птичьих правах на чужих больничных территориях, в тесных каморках. В итоге рабочий день эксперта похож на сумасшедший дом».

Его коллега Юрий Гусаков подтверждал это в конце нулевых: «Патологоанатом и судмедэксперт работают в одном морге и за одним секционным столом попеременно».

На сегодня у большинства судмедэкспертов в России (может быть, за исключением отдельных экспертных центров и бюро) по-прежнему нет достойных условий работы.

Заслуженный врач РФ, судмедэксперт с 40-летним стажем Валерий Породенко: «В преобладающем большинстве районов судебные медики и патологоанатомы делят одно, далеко не самое лучшее помещение, не имеют необходимого оснащения и оборудования. Даже в большинстве фильмов и сериалов судебно-медицинские морги показывают в подвальных помещениях с отсыревшей обвалившейся штукатуркой, хотя по санитарным нормам размещение секционных моргов в таких помещениях запрещено».

Профессия «с душком»

Бытует мнение, что после работы в морге в кожу, волосы и одежду въедается трупный запах, который невозможно «смыть», как ни старайся. По этому поводу от самих экспертов можно услышать разные мнения. Одни еще несколько лет назад это подтверждали.

Виктор Емелин: «Вечный запах от трупов въедается в кожу на руках и волосы на голове. Волосы трудно отмыть даже заграничными шампунями – трупный запах остается надолго. Совсем плохо с шерстяной одеждой, которая в принципе не расстается с запахом смерти».

Бывший главный судмедэксперт Москвы Владимир Жаров: «Если люди и уходят от нас, то именно из-за запаха. Иностранные коллеги мажут у носа специальной перебивающей ароматы мазью. У нас такого нет. Самому специалисту свыкнуться с духом морга удается, но родственникам – не всегда. Иногда ставят ультиматум: либо я, либо работа. Кое-кто выбирал работу».

Лаборатория химической экспертизы в Бюро СМЭ Ростовской области. РИА Новости / Сергей Веняевский

Другие, уже в настоящее время, говорят, что вентиляционная система справляется со всеми «ароматами», хотя, конечно, ситуации бывают разные и случаются приступы тошноты, ведь тела поступают на разной стадии гниения или, скажем, выловленные из канализации.

«В подвале, где вскрываются гнилостно-измененные трупы, запах, конечно, очень сильный и неприятный, — делится девушка-танатолог в бюро СМЭ Москвы. — Он действительно впитывается во все. Помыть руки один раз после вскрытия таких трупов – все равно, что вообще не мыть. Конечно, мы моемся в душевой, меняем одежду. Но по большому счету должно пройти полдня, чтобы исчез запах. Зависит от того, сколько времени я провожу в этой секции. Если встречаюсь с друзьями после работы, пока по улице пройду пешком, все выветривается. Я лично не замечала, что на меня оборачивались. Но помню, мой преподаватель рассказывал, что в метро все от него расходились, как от бомжа – зато он свободно ехал».

«Частенько наседали „братки“»

Судмедэксперт Михаил Фокин говорит, что в среднем в месяц «на одного эксперта приходится по 30-40 исследований трупов (в сезон отпусков – до 70-80) и столько же – пострадавших живых лиц». И это при том, что бандитских убийств и нападений сегодня стало значительно меньше.

А попробуйте представить, как работалось судебным медикам в «лихие 90-е», когда был ужасающий разгул преступности. По их рассказам, тогда прямо на работе на них частенько наседали «братки»: «То требуют вскрыть тела их „друзей“ раньше остальных, то, угрожая оружием, требуют не вскрывать вовсе. Был случай, когда в Мытищах пришлось вызывать ОМОН, чтобы защитить экспертов от „наездов братвы“».

Медосмотр в Вологодской тюрьме, 1994 г. РИА Новости / Владимир Вяткин

Сегодня судмедэксперты из-за вредного характера работы трудятся укороченными сменами по 6 часов, 5 дней в неделю. Однако нередко бывают сложные случаи, и тогда приходится задерживаться.

Помимо экспертизы трупов и «снятия побоев» с живых пострадавших, они по совместительству либо в часы дежурства (т.е. вне официальной рабочей смены) выезжают на места преступлений, происшествий или эксгумации. Следователю нужна их помощь в описании наружных повреждений и трупных явлений, чтобы потом другому эксперту, который будет проводить вскрытие, было легче установить время смерти.

На месте убийства дагестанского бизнесмена в центре Москвы, 2015 г.

Кстати, на осмотр одного места преступления и поиск улик эксперты тратят не пару минут, как в кино, а по 5-6 часов, а то и больше. И еще медики сходу (да и после вскрытия) не определяют время смерти с точностью до минут. Как они объясняют, в течение полусуток с момента смерти можно определить ее время с точностью до часа, потом все менее точно.

«Если на трупе больше 20 ран, эксперт безошибочно скажет, что убийца – женщина»

Между прочим, даже в 90-е, по словам работавшего в те годы медэксперта, больше половины случаев гибели происходило «по пьяни»: бытовые убийства, драки с собутыльниками, ДТП, отравления, удушения, утопления. А хуже всего, что жертвы пьяных разборок, как правило, имеют множество ранений, каждое из которых эксперт должен исследовать отдельно.

Виктор Емелин: «Люди в таких случаях убивают друг друга чем попало и с особой жестокостью. Особенно трудно, если в убийстве участвует женщина. Дамы склонны наносить своим жертвам особенно много ран. Обычно, если на трупе находят больше двух десятков ран, эксперт безошибочно скажет, что убийца – женщина, мужчина не станет так долго колоть коченеющее тело собутыльника, он отходчивей».

Кадр из сериала «Метод»

Сегодня же «клиентами» судебных медиков часто оказываются не жертвы преступлений, а люди, которые при жизни практически не наблюдались у врачей и «ни с того ни с сего» умерли дома. Самая распространенная причина – сердечно-сосудистые заболевания.

«Туда без стакана водки не зайти»

Еще с советских времен сложился стереотип, будто судмедэксперты не начинают работать без стакана водки. Как рассказывает Юрий Гусаков, «до начала 90-х наша профессия числилась в перечне Минздрава по значимости в седьмом десятке. За нами шли те, кто травил насекомых. Каков статус, таково и отношение. В эксперты, бывало, „сплавляли“ тех, кто уже не мог работать по хирургической специальности или попросту спивался».

Впоследствии стереотип укрепился из-за обывательского мнения, что невозможно не пить, когда каждый день имеешь дело с «ужасами» смерти.

Но эксперты говорят, что алкоголик и месяца не продержался бы на такой работе, учитывая, что они несут уголовную ответственность за дачу ложного заключения: «Это по мнению обывателя „туда без стакана водки не зайти“. Судмедэкспертам не надо пить „для храбрости“ и не надо подавлять депрессию от вида умерших. У них своя философия на этот счет».

Михаил Фокин: «Тут нужно иметь стойкую психику, сопереживать каждому нельзя ни в коем случае, ты должен быть собран, эмоционально закрыт. Здесь очень просто „перегореть“, поэтому всегда нужно оставаться за гранью: сострадать в общечеловеческом смысле, но не переживать с каждым родственником утрату. „Умирать“ с каждым – немыслимо, да и не будет в этом никакой действенной помощи. Хорошо сделанная работа – вот главная наша помощь, в том числе и родственникам умерших».

«Вскрытие – это не то кропотливое нежное ковыряние в теле, как в фильмах»

Сам процесс вскрытия в фильмах тоже изрядно приукрашен. Как выразилась одна из женщин-экспертов, на экране показывают «кропотливое нежное ковыряние в теле», а на самом деле «это Y-образный разрез от шеи до лобка и вытягивание органов за язык».

К тому же вскрытие – это физически тяжелая работа, особенно для женщины. Мужчина-врач скажет, что «канаву копать гораздо тяжелее», но все равно нужно обладать немалой силой, чтобы вскрыть череп, грудную клетку. Как правило, этим занимаются крепкие парни-санитары. А медэксперт потом исследует извлеченные органы, головной и спинной мозг.

Кадр из фильма «Демон внутри»

Девушка-эксперт московского бюро: «На самый очевидный труп уходит 1,5-2 часа. Сложные можно и до вечера вскрывать – например, если есть многодырчатые травмы (особенно, если следствие сказало, что в убийстве участвовали несколько человек) и надо отдельно описывать и оценивать каждую рану. Иногда и несколько дней занимает – за экспертом есть право прервать вскрытие и продолжить на следующий день».

Торгуют ли судмедэксперты органами

Из-за фантазии киносценаристов у многих также возникло убеждение, что судмедэксперты тайком распродают извлеченные органы и неплохо на этом наживаются.

Вот что говорит об этом Алексей Решетун, автор книги «Вскрытие покажет. Записки увлеченного судмедэксперта»: «Если я захочу сейчас заняться торговлей трупными органами, я не смогу этого сделать, потому что эти органы никому не нужны. Просто в силу физиологических процессов, которые происходят в организме. Потому что, грубо говоря, чтобы орган был доступен для пересадки, нужно, чтобы он был еще живой».

Так что вот вам простая и суровая правда: после вскрытия, изучения органов и взятия срезов для лабораторных исследований все органы вместе с головным мозгом закладывают «кучей» в живот и зашивают.

Кусочки тканей, подготовленные для исследования. Фамилий на них нет – только коды

Про «обед на трупе», «оживших покойников» и циничные шутки

Судмедэксперты опровергли еще несколько популярных киномифов.

Миф: они так небрезгливы, что могут спокойно закусить во время вскрытия прямо на секционном столе

На самом деле

«Есть такие странные перцы среди судебных медиков, желающие пошокировать студентов. Но это скорее исключения, чем поголовное явление. У опытных такая дурь наверняка если и была, выветривается. Да, не брезгливые. Понятно. Но печеньки там хавать – неумно».

«Человек ко всему привыкает. Но обедать на человеческих останках может быть опасно для жизни. К примеру, один из санитаров как-то при вскрытии поранил руку и забыл об этом. Его жизнь не удалось спасти».

Вообще, для судмедэксперта главный страх в том, что он может заразиться. Любой мертвый объект представляет опасность. Постоянно существует риск заражения туберкулезом, гепатитом, ВИЧ, различными инфекциями – всем, что может предаться через порезы или капельные взвеси, которые образовываются при исследовании органов.

А еще опасен формалин, который используется в больших количествах и вызывает аллергические реакции. Согласитесь, обедать в такой среде может только дурак.

Кадр из сериала «Элементарно»

Миф: человек, признанный мертвым, может внезапно ожить в морге

На самом деле

Алексей Решетун: «Может, это и было когда-то в прошлом веке. Сейчас это невозможно в принципе. Потому что в любом крупном городе, в том числе в Москве, существует трехступенчатая фиксация смерти. Ожить в морге сейчас в Москве невозможно, это исключено».

С другой стороны, в прессе время от времени описываются случаи «воскрешений». Так, в 2015 году во Владивостоке в канун Нового года врачи скорой наспех констатировали «смерть» перепившего мужчины, а тот потом очнулся в морге и был отпущен домой ошалевшими сотрудниками. Или в Китае в холодильнике морга обнаружили живую женщину, которая тайком забралась туда сама, желая покончить с собой. Но эти истории – из разряда исключений.

Миф: результаты лабораторных анализов приходят в тот же день, максимум – через пару дней

На самом деле

Результатов тестов ждут минимум несколько дней, но это редкость. Чаще – неделями и даже месяцами.

Кадр из сериала «След»

Миф: у судмедэкспертов нездоровое циничное чувство юмора

На самом деле

Цинизм как защитная реакция организма есть у любых профессионалов, которые имеют дело со страшными вещами. Но отношение к мертвым не циничное, а рабочее.

Судмедэксперт Олег Беликов: «Это только в фильмах такое безобразие. Во время вскрытия не курим и не пьем. То, что показывают по телевизору про нас – полнейший бред. И сейчас стало очень популярным и правильным что ли, сфотографировать смерть человека и потом еще прокомментировать. Вот это больший цинизм и отклонение».

Смотрите также: Как на самом деле выглядит работа хирурга. 9 наивных вопросов

Судмедэксперт рассказал о невероятных случаях из практики: «Необъяснимые смерти»

— Алексей, вы совершенно не вписываетесь в кинообраз судмедэксперта. Ваш экранный коллега либо громила, который, практически не отходя от трупа, запивает спиртом бутерброд с колбасой, либо интеллигентный еврейский доктор в очках, бесстрастно рассуждающий о том, что ел покойник за два часа до смерти.

— Киношный образ навязан публике. Однажды я разговаривал с режиссером, который на моих глазах снимал сцену в морге, и понял, что правда ему не нужна. Надо, чтобы было красиво с их точки зрения. Даже некоторые фильмы, сделанные более-менее качественно, не отражают нашей реальности.

— Кстати, почему так важно знать, из чего состояла последняя трапеза умершего?

— Во-первых, характер пищи может быть каким-то образом связан со смертью. Например, часто встречается пищевое отравление. Во-вторых, содержимое желудка может сказать о том, когда человек умер, то есть помогает установить время наступления смерти. В случае некоторых отравлений можно рассчитать дозу принятого вещества. Допустим, в организме присутствует алкоголь. Значит, необходимо определить, что человек находился в состоянии опьянения такой-то степени. Кроме того, в желудке бывает содержимое с определенным запахом. Запах в судебной медицине очень важен. Это только в западных фильмах эксперты ментоловой мазью ноздри мажут. Мы трупы нюхаем, потому что это тоже метод исследования: ведь запах может рассказать о многом. Конечно, это не выглядит сборищем сумасшедших людей, обнюхивающих труп.

— Не могу не задать вопрос о деле «пьяного мальчика» Алеши Шимко, который трагически погиб под колесами автомобиля в подмосковной Балашихе. Тогда именно результаты судебно-медицинской экспертизы, установившей огромное содержание этилового спирта в крови ребенка, вызвали колоссальный общественный резонанс.

— Ни один эксперт, который дружит с головой, никогда не будет сознательно фальсифицировать такие данные. Материал, который мы берем от покойника, априори загрязнен, потому что у нас не предусмотрены стерильные условия и инструменты. Существуют разные точки зрения на возможность образования и распада этилового спирта при гниении. В любом случае я бы не хотел комментировать эту ситуацию из соображений профессиональной этики, но могу сказать, что детей в состоянии алкогольного опьянения мне приходилось видеть неоднократно, в том числе новорожденных, когда спирт в их организм попадал с грудным молоком пьющей матери. Правда, должен заметить, что в нашем регионе с такими случаями я не встречался.

— Мы с вами можем только строить версии. Но если бы вы вскрывали тело шестилетнего ребенка и получили такие данные, неужели вас это бы не удивило?

— У меня бы, естественно, возникли вопросы и сомнения. Я бы перепроверил результаты, провел дополнительные исследования, поставил в известность руководство…

— Однажды мне на глаза попался удивительный фотопроект «Руки». Там были запечатлены кисти рук известных людей: карикатуриста Бориса Ефимова, дрессировщика Аскольда Запашного, кардиохирурга Лео Бокерии, патологоанатома Иосифа Ласкавого и других. Каждую фотографию предваряла подпись: сколько сделано этими самыми руками. Так вот, ваш коллега Ласкавый вскрыл, к примеру, 8000 трупов. А вы ведете счет?

— Раньше тоже вел, но за 18 лет работы произвел такое количество вскрытий, что давно уже сбился и перестал считать. Так что цифру не назову, но это десятки тысяч трупов. Дело в том, что до 2006 года я работал в небольшом уральском городке под Челябинском. Там мы вскрывали гораздо больше, чем здесь. В Московском бюро судебно-медицинской экспертизы, где я работаю, максимум по три-четыре тела в день. Я не говорю сейчас про чрезвычайные ситуации с большим количеством погибших, которых везут именно к нам. Это теракты в аэропорту «Домодедово», и в московском метро, и падение польского самолета под Смоленском, и Ту-154, разбившийся 25 декабря 2016 года над Сочи.

— Почему в маленьком городке такая высокая смертность? У вас есть объяснение?

— Потому что речь идет не о смертности вообще, а именно о случаях насильственной смерти. Просто условия жизни такие. Угольные шахты и зоны — люди между ними перемещаются. Там принята другая манера общения: если возникает конфликтная ситуация, то в большинстве случаев просто берется то, что под руки попадается, и наносится удар по голове.

— Можно сказать, что работа судмедэксперта там была опасна?

— Та или иная опасность, по-видимому, существует всегда, но работа в экстремальных условиях имела и плюсы: за шесть лет я увидел все, чем занимается судебная медицина, за исключением авиационной травмы. Самолеты там не падали, но этого я насмотрелся уже в Москве.

— Несмотря на то что число вскрытий в вашей практике зашкаливает, первый труп вы, наверное, помните?

— В некоторых фильмах иногда показывают какие-то поздравления, обряды по этому поводу, принятые в морге, на самом деле у нас ничего подобного нет. Что касается моего первого трупа, то фамилия человека была Робинзон, а звали его Роберт Юлиусович. Умер он оттого, что в поле его, пьяного, переехала сеялка.

— Читала, что примерно на тысячу вскрытий приходится один необъяснимый случай.

— Бывает, что не удается установить причину смерти. Мы не берем явные ситуации, когда труп в состоянии выраженных гнилостных изменений, скелетированный или расчлененный. Раз в несколько лет бывает, когда после проведения всех исследований непонятно, отчего этот человек мог умереть. В таких случаях ставится диагноз «причина смерти не установлена». Так же редко встречается и диагноз «старость», когда видны признаки общего истощения организма, но острых заболеваний, которые приводят к смерти, у человека не было.

— Ваш коллега профессор Лев Владимирович Кактурский в одном интервью сказал, что большинство патологоанатомов верят в Бога.

— Не могу так точно сказать про своих коллег. Многие судмедэксперты достаточно сдержанно относятся к этой теме. Знаю среди коллег только одного глубоко верующего, воцерковленного человека.

— Просто всех волнует: есть что-то после смерти или нет? Людям почему-то кажется, что патологоанатом знает немного больше…

— Мне часто задают этот вопрос, отвечаю обычно так: я лично уверен, что там что-то есть. Объяснить невозможно, потому что это находится на уровне внутренних ощущений. Просто знаю, и все!

— Можете сказать, что знаете о людях что-то такое, недоступное другим?

— Наверное, да, но скорее в плане негатива. Человек слаб, у каждого есть свои вредные привычки. Сейчас для молодежи много соблазнов: школьники употребляют разные дешевые коктейли, энергетики, все это влияет на организм. Или наркотики, которые очень негативно действуют и на сердце, и на печень, и на многие другие органы. Наркоманы к нам попадают уже с осложнениями: гнойными, трофическими язвами, гангреной, ВИЧ, туберкулезом, даже сепсисом. Когда умирают молодые люди, то для их окружения это часто выглядит как смерть на фоне полного благополучия, а на самом деле у них уже сформировано какое-то заболевание.

— Иногда слышишь, что человек умер от радости или, наоборот, от горя — в общем, от потрясения. Такое бывает?

— И радость, и огорчение, и страх — эти человеческие эмоции сопровождаются выбросом в кровь определенных веществ, которые часто вызывают учащение сердцебиения. И если существует какая-то патология, тот же атеросклероз или кардиомиопатия, сердце может не получить достаточно кислорода и остановиться.

— Смерть от разрыва сердца — это метафора или реальность?

— Такое довольно часто бывает, в частности как осложнение инфаркта миокарда. Инфаркт — это ведь не моментальное состояние, иногда оно длится несколько часов, но человек терпит боль или не обращает на нее внимания. Через несколько фаз инфаркта происходит размягчение мышцы сердца в этой зоне, где уже есть некроз, и при небольшом повышении давления там может случиться разрыв. Мышца сердца уже не в состоянии растягиваться, и кровь выливается в перикард — сердечную сорочку, сдавливает сердце, и наступает смерть. Такую картину мне приходилось наблюдать не раз.

Суровый инструментарий судмедэксперта.

— Смерть всегда трагична, но, бывает, к такому печальному исходу приводит обычная человеческая глупость. Сталкивались с такими случаями?

— Постоянно. Банальный пример: компания подвыпивших молодых людей выходит на балкон покурить, и один говорит: «Смотрите, как я могу!» Забирается на парапет, повисает на руках, а обратно залезть уже не может — сил не хватает. А это десятый этаж. Глупейшая смерть.

— А бывает, когда остается только вздохнуть: судьба…

— Был случай, когда погибла молодая женщина в автокатастрофе. Отец с сыном возвращались с ее похорон, тоже попали в аварию и погибли. История из разряда «судьба». Бывают какие-то непредсказуемые, необъяснимые смерти. Вот человек вышел на крыльцо покурить и упал замертво — прилетела шальная пуля. Оказалось, на другом конце улицы кто-то стрелял собак. Судьба существует. Я в это верю.

— Какие только виды смерти вы не описали в своей книге! Неужели что-то осталось «за кадром»?

— Люди очень изобретательные. Достаточно почитать историю пыток и казней времен Ивана Грозного! А так у нас все банально. Это только в книгах придумывают маньяков с какими-то изощренными способами. Был не так давно довольно экзотический случай, когда убили человека из охотничьего арбалета. Любым острым предметом можно причинить несовместимые с жизнью повреждения, той же вилкой. Рану, проникающую в грудную полость, можно нанести квартирным ключом. Криминальные убийства встречаются не часто. Обычно все-таки речь идет о бытовом насилии в семье. Дети бьют родителей, мужья — жен, и наоборот.

— Понятно, что за годы работы вы всякого насмотрелись. Но бывает, наверное, когда даже вам становится не по себе.

— Не то что не по себе, но может вызывать удивление. Например, человеческая жестокость в плане количества нанесенных ран. Иногда это ничем, кроме помутнения сознания, не объяснить. Зачем наносить человеку больше ста колото-резаных ран, отрезать ему голову, половые органы? Утешает одно: для покойника уже все закончилось. Самое неприятное — видеть родственников на месте происшествия. Помню, как убивался отец, который не пустил ночевать в дом пьяного сына, а тот сгорел в бане от случайно выпавшего из печки уголька…

Тату — послание после смерти.

— В книге вы описываете случай людоедства. Это произошло на самом деле?

— Там нет выдуманных историй. Муж убил жену, отрезал у трупа бедро до кости, сделал пельмени и пригласил приятелей выпить и закусить. Тело было спрятано на балконе под старым одеялом. Собутыльники вышли покурить и случайно отодвинули край одеяла, а там труп без бедра. Один на месте умер, второй попал в больницу. Они еще удивлялись, откуда у хозяина столько пельменей!

— Сейчас многие делают себе татуировки. Знаю людей, у которых изрисовано чуть ли не все тело. Вы встречали какие-то необычные наколки на телах умерших?

— Конечно. Я их даже собираю и надеюсь, что когда-нибудь мне удастся издать такую книгу. Классические уголовные татуировки типа «Не забуду мать родную» уже уходят в прошлое. В Москве их очень мало, а в регионах можно еще встретить. Зато появляются довольно интересные тематические татуировки. Человека, увы, уже не спросишь, что это означает. Поэтому пытаюсь найти ответы в книгах или выяснить на форумах. Это не всегда получается, особенно если здесь что-то личное. Единственный раз в жизни я видел татуировку на ноге в виде специфической бирки с надписью «Привет работникам морга». Труп вскрывала коллега и сфотографировала для моей коллекции.

— В своей книге вы опровергаете многие мифы и стереотипы, касающиеся работы судмедэкспертов. Долгое время существовала страшилка о том, что в глазу убитого отпечатывается портрет убийцы.

— И преступники, верившие в эту легенду, выкалывали глаза своим жертвам. Даже были специальные исследования в Европе, в том числе и сразу после казни на гильотине пытались получить снимок с сетчатки глаза, но никаких изображений умерших обнаружить не удалось.

— Зато вы описываете реальный случай, когда на коже жертвы ДТП отпечатался номерной знак автомобиля, совершившего наезд.

— Это как раз легко объяснимо. Номер рельефный, и выступающие цифры способны причинять кровоподтек, как любой другой предмет, в частности, пряжка ремня. Такие примеры описаны в старых учебниках по судебной медицине.

— Иногда смерть наступает посреди застолья, когда человек случайно подавился. В таких случаях говорят, что еда попала не в то горло.

— В старых учебниках по судебной медицине можно увидеть фотографии — иллюстрация к такому виду асфиксии, как закрытие просвета дыхательных путей инородными телами. Это такие неожиданные вещи, как зубные протезы и даже живая рыба. Помню случай асфиксии у трехлетней девочки, когда семечка застряла в дыхательных путях. Ребенок несколько дней кашлял, а потом семечка разбухла, и произошла асфиксия. Виноваты родители: если бы они сразу обратились к врачу, инородный предмет был бы извлечен, и девочка осталась бы жива.

— А у вас были неожиданные находки в мертвых телах?

— В прошлом году у наркомана была игла от шприца в бронхе. После того как укололся, игла, по-видимому, была в зубах, и в момент смерти, наверное, улетела через трахею и попала в бронх. Я нашел ее на ощупь, случайно наткнулся. Но чаще инородные предметы — это пища. Как правило, такая асфиксия происходит, когда человек находится в пьяном состоянии. Из пищи на первом месте сало, на втором — вареная колбаса, шашлык тоже бывает. Обычно это большие куски, которые глотают в спешке. Кашлевой рефлекс в состоянии алкогольного опьянения угнетается. Смерть наступает очень быстро.

— Лишний раз убеждаешься, что ваша служба «и опасна, и трудна»! Чуть на иголку не напоролись. А еще и заразиться чем-то можно. Слышала, что туберкулез — профессиональная болезнь патологоанатомов. Говорят, палочка Коха буквально бушует в трупе умершего от туберкулеза. И в вашем бюро был случай заражения.

— Туберкулез скорее все-таки профессиональная болезнь фтизиатров. У нас это заболевание встречается относительно редко. Достаточно соблюдать меры предосторожности. Свежие туберкулезные трупы никто не вскрывает. Они лежат сутки как минимум. Плюс в нашем бюро есть отдельная специальная секционная для исследования инфицированных трупов. Иногда туберкулез по запаху можно заподозрить. Если это неожиданная секционная находка, вскрытие приостанавливается, все сотрудники в этом зале надевают дополнительные средства защиты, а после вскрытия проводится полная дезинфекция помещения.

— Некоторые истории в вашей книге не для слабонервных. Я уж не говорю про иллюстрации, которые вызывают весьма смешанные ощущения. Хорошо, что все картинки закрыты QR-кодом!

— Это была идея издательства. Зачем пугать читателей? Кто захочет, тот откроет фотографию на экране своего компьютера или телефона.

— Слушаю вас и думаю, что профессия судмедэксперта уж очень специфическая. Одного запаха достаточно! У вас чувство брезгливости отсутствует?

— Почему? Просто любая брезгливость побеждается интересом к работе. Конечно, надо иметь определенный склад характера. Своим студентам говорю: «Если будете концентрироваться на запахе, вам пахнуть будет еще неделю. А если махнете на это рукой, через минуту принюхаетесь и ничего не почувствуете!» Когда вскрываешь трупы молодых людей или детей, которым еще жить и жить, испытываешь чувство сожаления. Но сильных экспрессивных эмоций у нас нет. Это просто работа.

Читайте материал «Студент Бауманки совершил зверское убийство, оставив его описание в Сети»

Как работают патологоанатомы и судмедэксперты

«Афиша Daily» поговорила с двумя женщинами, чья жизнь состоит из наблюдений за смертью и «общения» с мертвыми людьми. Патологоанатом и судмедэксперт рассказали, что считают самым жутким в работе с трупами, почему смерти не стоит бояться и на что похожи внутренние органы.

Патологоанатомы изучают ткани и органы живых людей, чтобы их лечащий врач мог поставить правильный и точный диагноз. Также они выясняют причины смерти пациентов — для этого им приходится погружаться во всю историю их болезни. Именно паталогоанатомам отправляют образцы опухоли, взятые у человека прямо во время операции, и тогда специалист должен максимально быстро определить ее характер и помочь хирургу принять верное решение.

Судмедэксперты тоже работают с мертвыми телами, но их специализация несколько отличается. Они изучают пациентов, погибших в результате убийства, падения с крыши, отравления психоактивными веществами, самоубийства и других случаев, приводящих к так называемой «неестественной смерти». Работа судмедэкспертов идет рука об руку со следственными действиями, а их заключения становятся доказательствами в судах и причинами для вынесения приговоров.

Об основах профессии

У меня есть одна примета. Когда утром идешь на работу, нельзя думать: «Сейчас вскрою пару обычных трупов и сяду печатать». Сколько раз такое было: надеялась на простую задачу, а дают травму или убийство, с которыми возишься целый день.

Работу распределяют заведующие отделением, поэтому никогда не знаешь, что тебе достанется. Получив документы на труп и изучив, что от нас хотят следственные органы, я провожу вскрытие и выписываю медицинское свидетельство о смерти, куда вносится диагноз. В зависимости от того, какой труп достался, можно вскрыть нескольких и закончить довольно быстро — до 12–13 часов, а если случай сложный, с ним можно провозиться и два-три дня.

В работе помогает знание двух из трех китов медицины: патанатомии и патфизиологии. Но третий — фармакология — нами используется куда реже. Причины смерти, как правило, в судебной медицине ограничены: если смерть от заболевания, то чаще всего это заболевания сердечно-сосудистой системы или онкология, реже — болезни органов дыхания и пищеварения. Если травмы — это автомобильные аварии, падения с высоты, отравления различными веществами (от этанола до наркотиков). Любое из вышеперечисленного имеет свою морфологическую картину, видя которую при знании нормы диагноз поставить нетрудно. Конечно, бывают и сложные случаи, редкие заболевания, но всегда можно подойти к старшим опытным экспертам за консультацией или залезть в книгу.

Об отношении к смерти

Любой человек боится смерти, своей или чужой. Я больше боюсь смерти кого‑то из своих близких, а про свою не думаю. К смерти привыкаешь, нельзя не привыкнуть — ты просто ляжешь рядом, если будешь принимать близко к сердцу каждый случай. К тому же надо понимать, для чего мы это делаем: часто эксперт единственный, кто может ответить родственникам на вопрос, от чего умер их близкий человек, а также лицо, которое оценивает вред в случае травм и убийств, когда дело доходит до суда. И лучше не плакать над убиенным, а установить причину смерти, чтобы суд мог вынести приговор убийце.

Чем больше работаю, тем больше не смерти боюсь, а разочаровываюсь в людях. Лежит парень молодой — наркоман. Убийство случается по «синей лавке» в 90% случаев. И стоит оно того — в 35 лет умереть от передозировки и попасть в морг, вместо того чтобы радоваться жизни?

Подробности по теме

Почему мы боимся умереть? Рассуждают ученые, активисты, священник и адепт Death Positivity

Почему мы боимся умереть? Рассуждают ученые, активисты, священник и адепт Death Positivity

О начале карьеры и реакции родителей

Первый раз я попала в морг в 16 лет, когда училась на втором курсе медучилища. Преподаватель сводил нашу группу на вскрытие, и тогда, стоя у стола с ваткой нашатыря на всякий случай, я поняла, что работать в морге интересно: нужно много знать и понимать процессы, происходящие в организме. Тогда же решила, что буду вскрывать трупы, и поступила в университет СЗГМУ им. Мечникова только ради кафедры судебной медицины.

Еще когда я пошла в медицинское училище, мама говорила, что я и медицина — понятия несовместимые, но потом поняла, что мне это интересно, и поменяла свое мнение. Уже после поступления в университет на бюджет я сказала маме, что буду вскрывать трупы, и она заявила: «Ты мне столько денег сэкономила, учись!»

Мама не против того, что я работаю в морге. Говорит: «Помрем — и качественное вскрытие нам обеспечено».

Сестра вообще мной очень гордится, в детстве она любила особо назойливым родственникам на вопросы про будущую специальность отвечать, что станет патологоанатомом. Сестра очень уважает медиков и сочувствует им, так что за меня она рада.

Работа в клинической медицине сейчас очень неблагодарное дело: ситуация в здравоохранении оставляет желать лучшего, да и пациенты адекватностью не отличаются. Всякие сектанты, которые не дают переливать кровь, родители, отказывающиеся от прививок, просто алкоголики и наркоманы, которые нападают на врачей, — это происходит каждый день, только в СМИ не освещается. Куда выгоднее написать, что там‑то врач убил, отравил, не принял, не выписал лекарство, а на деле большая часть этих случаев оказывается пациентским экстремизмом. Одна моя подруга — педиатр, вторая — терапевт, и, глядя на них, я понимаю, что у меня работа не самая сложная. Эмоциональное выгорание в клинических специальностях куда быстрее наступает, чем у нас.

О жутком

Когда увидела труп на вскрытии в самый первый раз, почувствовала мандраж, но потом я быстро поняла, что бояться мертвых — пустое дело, бояться надо живых. Сейчас могу спокойно находится одна среди большого количества трупов, и у меня не возникает мысли, что меня кто‑то схватит. А ужастиков, кстати, боюсь.

Со временем даже на самый жуткий случай смотришь только как на определенный объем работы и обоснование диагноза, вне зависимости от причины смерти. Для меня жутко — гнилые трупы. Не из‑за запаха и вида — ну пахнет, принюхаешься. Однажды мне дали два гнилых трупа с одного адреса — пожилые муж и жена. Жена лежачая, муж за ней ухаживал, а потом упал и умер, и жена еще неделю беспомощная, лежачая больная, смотрела на его труп и сама медленно умирала, потому что не могла ни на помощь позвать, ни до кухни встать за едой или водой. С гнилыми трупами пожилых людей всегда так — страшная смерть в одиночестве. Кстати, родственники иногда возмущаются, почему нет точной даты смерти (в таких случаях трудно установить день смерти, часто ориентируются на месяц), но при жизни они сами не удосужились звонить хотя бы раз в день и узнавать, как бабушка или дедушка поживают.

Подробности по теме

Что происходит с умершими в Новый год

Что происходит с умершими в Новый год

Дарья Жуланова

Патологоанатом. Стаж — четыре года

Патологоанатомами становятся отличники и очень трудолюбивые люди, поскольку диапазон знаний должен быть всеобъемлющим. Нет ни одной области медицины, которой мы бы не касались. В Москве, например, достаточно много патологоанатомов, и они могут себе позволить углубиться в какую‑то одну сферу и заниматься преимущественно ее изучением. У нас такой возможности нет, так как на весь Пермский край всего 45 специалистов. Поэтому приходится очень много читать и изучать, спасает только доступ к большому количеству качественных книг и пособий, в том числе в электронном виде и на английском языке.

Смерть наших пациентов всегда наступает в больнице, она не носит криминального характера. Даже если человек умер во время госпитализации, но были получены травмы, приведшие к смерти, или имела место врачебная ошибка, его тело отправляется на вскрытие судмедэкспертам. И характер исследования ими тела будет уже другой: они должны будут описать каждую маленькую царапину или синяк на теле. Мы же более тщательно исследуем именно внутренние органы.

Еще один аспект нашей работы — окончание историй болезни. Чтобы поставить окончательный диагноз, необходимо изучить всю историю болезни пациента, иногда даже просмотреть его анализы и лечение за несколько лет. Затем мы изучаем материал, который забрали в процессе вскрытия. Суммируя всю полученную информацию, составляем окончательный диагноз, сопоставляем его с диагнозом лечащего врача и делаем заключение о совпадении или расхождении.

О рабочем дне патологоанатома

Рабочий день чаще всего начинается со вскрытий, для того чтобы, получив справку о смерти, родственники смогли успеть в загс за свидетельством. Затем занимаемся исследованием поступившего операционного материала, его вырезкой. Все, что по каким‑то причинам удаляется у человека, подлежит исследованию. Весь материал от пациентов, который мы изучаем, сначала фиксируется в формалине, затем заливается в парафин. После застывания на специальном аппарате делается срез толщиной в одну клетку. Получившиеся «стекла» мы ставим в микроскоп и изучаем строение органов для постановки диагноза. В сложных случаях мы консультируемся друг с другом и ставим диагноз коллегиально. При жалобах родственников или уголовном деле истории и образцы тканей могут быть переданы судмедэкспертам или экспертам из других городов.

Каждый день порядок этих действий меняется в зависимости от объема работы и расписания внутри отделения. Лично для меня самая большая сложность — уместить все в двадцать четыре часа. Практически никто из нас не работает на одну ставку, минимум две-три. Рабочий день официально заканчивается в 16.00, но никто так рано не уходит, потому что выполнить всю работу качественно за такое время не представляется возможным. Часть врачей совмещают работу в прозектуре (синоним к словосочетанию «патологоанатомическое отделение». — Прим. ред.) с преподаванием на кафедре в медицинской академии, потому что там работать тоже некому.

О приметах и профессиональных шутках

Шутки и приметы, как и в любой другой профессии, у нас есть, без шуток нам совсем нельзя. Нас очень часто не понимают даже наши коллеги — врачи других специальностей. Большинство шуток могут показаться бессердечными.

Например, есть такой анекдот: «От нашего стола вашему столу», — игриво значилось в записке от хирурга. Патологоанатом рассмеялась и закинула ногу на ногу».

Из примет обычно действует общемедицинская примета парных случаев: когда попадается сложный и редкий диагноз, в ближайшем будущем будет аналогичный.

Об отношении к женщинам

Сейчас в нашей профессии женщин процентов семьдесят, и всегда было достаточно много. Правда, как и в любой другой сфере деятельности, большинство открытий и научных работ принадлежат мужчинам. Пациенты и даже иногда коллеги из других специальностей очень удивляются, когда видят в морге множество молодых девушек. Женщинам, на мой взгляд, очень комфортно в этой профессии. Есть возможность отказаться от вскрытий при каких‑то обстоятельствах — например, во время беременности переводят на более легкий труд.

Но и предвзятое отношение к молодым специалисткам есть, хотя главное в нашей области — это знания и опыт. Добывать все это приходится самостоятельно и долго, но при наличии грамотных наставников становится легче. Я отношусь предвзято к тем, кто только пришел: ведь чем меньше ты знаешь, тем больше тебе кажется, что ты знаешь все.

О красоте мертвых тел и неприятных случаях

Еще со студенчества я относилась к телу как к работе. А сейчас у меня появилась способность абстрагироваться от того, что передо мной личность, чей‑то родственник. Стараюсь сконцентрироваться на заболеваниях, приведших к смерти, и формулировке диагноза. Но тела изнутри тоже бывают разными: часто — аккуратными и даже по-своему красивым; а некоторые тела испорчены самим человеком — едой, сигаретами, наркотиками.

Чем ближе органы к картинкам из атласов и чем меньше они обезображены заболеваниями и вредными привычками, тем лучше они выглядят. Но и патология бывает очень красивой. Метастазы в печени иногда выглядят как цветочная поляна, а некоторые камни из желчного пузыря очень похожи на полудрагоценные камни.

У нас в профессии для многих патологий есть официальные и при этом красивые названия: например, мускатная печень или глазурная селезенка.

Самое сложное — детские вскрытия, в детский морг я не пошла работать. Самый неприятный случай, который я видела, — внезапная смерть 20-летней девушки во время родов. Это была эмболия околоплодными водами — малопрогнозируемое осложнение, при котором околоплодные воды попадают в кровоток матери. Ребенок, к счастью, выжил.

О важности профессии

Я выбрала патанатомию, потому что не могла ограничить себя одной областью медицины, мне хотелось знать все. На мой взгляд, в нашей специальности меньше стресса, потому что нет общения с живыми людьми. А в медицину пошла, потому что считаю, что медицинские знания будет цениться в любой ситуации и в любое время. Ну и с точки зрения своей безопасности, лучше разбираться в собственном организме.

Наша профессия просто незаменима в некоторых случаях. Только после микроскопического исследования можно подтвердить многие диагнозы и начать лечение. Например, лечение рака не начинают без нашего заключения. Иногда прямо в процессе операции берется кусочек опухоли и срочно отправляется нам, мы даем ответ, и в зависимости от него хирурги решают, что удалить, а что оставить. А благодаря вскрытиям формируется статистика смертности, которая ложится в основу приоритетов развития здравоохранения и проведения профилактических мероприятий. Лечащие врачи приходят на вскрытия и сопоставляют симптомы, лечение и исход конкретного больного.

В морге мертвые учат живых.

Подробности по теме

Похороните меня в грибных спорах: 9 экологичных (и просто странных) способов погребения

Похороните меня в грибных спорах: 9 экологичных (и просто странных) способов погребения

«Ах, здесь, оказывается, трупы вскрывают!»: судмедэксперт — о своей работе, чувстве юмора и стереотипах

О большинстве профессий мы знаем не так много, как стоило бы. Неосведомленность порождает стереотипы, которые точно не приносят какой-либо пользы. Наверное, наибольшим количеством мифов овеяна профессия судмедэксперта. Редакция Royal Cheese пообщалась с человеком, который приоткрыл обществу двери прозекторской. О своей профессии, чувстве юмора и образе «небритого дядьки в грязном халате» рассказывает Алексей Решетун, судмедэксперт бюро СМЭ Москвы, автор книг «Вскрытие покажет: Записки увлеченного судмедэксперта» и «Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии».

О выборе специальности и повседневных трудностях

Расскажите, как вы решили стать судмедэкспертом?

На втором курсе медицинского института я понял, что не буду лечить людей, а буду заниматься чем-то морфологическим. Морфология в медицине — это либо патологическая анатомия, либо судебная медицина. Но патологическая анатомия преподавалась нам плохо, поэтому «судебка» сама по себе нарисовалась. Чем дальше шел процесс обучения, тем интереснее становилось: к концу пребывания в институте я уже знал, что буду судмедэкспертом.

Обучение начинается после окончания университета. Заключается оно в постдипломной подготовке — это называется ординатура. Только после того, как человек потратил 6 лет жизни на университет и 2 года на ординатуру, он может работать судмедэкспертом.

Иногда студенты юридического факультета спрашивают меня: «А долго ли вы привыкали к своей работе?» Да не привыкают судмедэксперты к своей работе, как не привыкают шахтеры работать в забое, повара — на кухне, а акушеры — в роддомах. Студент медицинского вуза уже после третьего курса обучения, если не раньше, понимает, какого он склада — терапевтического или хирургического. Если коротко, то терапия — это там, где крови или вовсе нет, или она есть, но по минимуму, а хирургия — там, где кровь и тому подобное. И, конечно же, студент, у которого терапевтический склад ума, никогда не пойдет в хирургию, и наоборот. А насильно никто никого никуда не загоняет. И не бывает такого, что молодой человек или девушка, придя в ординатуру по судебной медицине, вдруг ужасается: «Ах, здесь, оказывается, трупы вскрывают!» — и убегает сломя голову. Нет, каждый студент, выбирая ту или иную специальность, прекрасно знает, что его ждет

Как проходит обычный выезд на место преступления? Опишите свой типичный рабочий день.

Выезд на место обнаружения начинается так: в каждом округе Москвы есть дежурная бригада и следственно-оперативная группа, которая включает в себя следователя следственного комитета и людей, помогающих ему: оперативник, криминалист, судебный медицинский эксперт. Эти люди выезжают на места обнаружения трупов. Когда поступает звонок в дежурную часть полиции, то начальник дежурной смены решает, направлять группу или нет. Не всегда группу отправляют — иногда участковый сам в состоянии описать труп, своими силами. Это происходит, когда причина смерти ясна. Но когда все же нужно выехать, то группа собирается и едет на место обнаружения трупа.

Обычный день проходит по-разному — все зависит от того, есть ли работа в секционном зале. Если работа есть, то эксперт исследует покойников, а после отправляется к себе в кабинет, где делает бумажную работу.

«Пахло копотью, на полу лежали погибшие»

Что самое шокирующее в работе судмедэксперта? Каков был самый страшный случай в вашей практике?

Все зависит от конкретного врача. Но я думаю, что прям шокирующего нет ничего. Шокировать — это не про судмедэкспертов. Бывает, что какой-то случай может вызвать определенные эмоции. Самый страшный описан у меня в книге «Вскрытие покажет»:

«Я очень хорошо помню 29 марта 2010 года. В этот день, точнее утро, в Москве на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры» прогремели два взрыва: террористки-смертницы совершили два террористических акта. Метро было перегружено — люди ехали на работу. Я проехал «Парк культуры» за 40 минут до взрыва — привычка приходить на работу пораньше, возможно, спасла мне жизнь.

В результате этих двух взрывов погиб 41 человек, 88 были ранены. Мощность взрывных устройств, начиненных болтами и рубленной арматурой, составляла 4 килограмма (на «Лубянке») и 2 килограмма (на «Парке культуры») в тротиловом эквиваленте.

Из морга №2 в переулке Хользунова я и еще несколько экспертов пешком отправились к «Парку культуры». Гранитные ступеньки станции были залиты кровью, везде валялось множество мелких предметов, видимо, принадлежавших пассажирам: какие-то бумаги, губная помада, перчатки и т. п.

Вначале вагон, в котором произошел теракт, осмотрели саперы — чтобы исключить возможность новых взрывов. Для удобства работы и скорости были сформированы рабочие звенья «следователь — судебно-медицинский эксперт», каждое из которых осмотрело по два-три трупа (всего на станции «Парк культуры» погибли 12 человек).

Я заглянул в поврежденный взрывом вагон: стекла в окнах были выбиты, крыша и стены — выгнуты наружу, пахло копотью, на полу лежали погибшие. Особенно запомнилось то, что их телефоны постоянно звонили, — наверно, беспокоились родственники и друзья. На многих телефонах в качестве рингтонов были установлены веселые, задорные мелодии, и эта жизнерадостная музыка придавала всему какой-то сюрреалистический вид.

Осмотр трупов мы проводили на перроне, так как внутри вагона сделать это было технически невозможно. Телами погибших к концу осмотра, казалось, был заполнен почти весь перрон, и пятна крови смешивались с соком раздавленного винограда, который вез кто-то из погибших. С тех пор всегда, когда я проезжаю «Парк культуры», у меня перед глазами встает эта картина».

В своей книге «Вскрытие покажет» вы описывали девушку-стажерку, которая приехала на место преступления со следователем и очень испугалась роя мух в доме. Помните похожие случаи с практикантами, которые впервые сталкиваются с трупом?

Та девушка-стажер, которая испугалась, когда ей мухи на голову налетели, — скорее, исключение. Сейчас если ездят стажеры, то они, как правило, борзые, они сами хотят все попробовать, их не нужно о чем-то просить. Они рвутся в бой — это, на самом деле, радует.

Существуют ли в вашей работе специфические вещи, которые вас раздражают?

Если мы говорим о специфике работы, то, наверное, нет вещей, которые меня раздражают. Раздражать могут живые люди, с которыми приходится сталкиваться по работе, например, сотрудники правоохранительных органов.

«Весь юмор остается в рабочих стенах»

Есть ли в работе судмедэксперта место юмору?

Место юмору, конечно, есть — мы все живые люди. Но юмор этот специфический, как и в любой другой сфере: у акушеров, проктологов, дерматовенерологов — и у нас тоже свой специфический юмор. Я всегда говорю, что шутки должны оставаться там, где они есть, потому что сторонним людям что-то может показаться не смешным, оскорбительным или циничным. Весь юмор остается в рабочих стенах — я считаю, что это правильно.

Есть ли профессиональная деформация у судмедэкспертов? Как работа повлияла на ваш характер?

Про профдеформацию часто спрашивают, и я вам скажу, что за собой такого не замечаю. Про своих коллег скажу, что у некоторых санитаров присутствует, особенно это прослеживается в работе с покойниками. Но это не является чем-то критичным.

Само слово «профдеформация» меня немного бесит, потому что я до сих пор не понимаю, что это такое. Мне кажется, что люди, которые задают подобные вопросы, хотят узнать чернуху. Например, меня часто спрашивают: «Вы смотрите на людей на улице и представляете их у себя на работе на столе?» Ну это бредятина какая-то. И мысли не совсем здоровых людей.

Перечислите самые нелепые стереотипы о судмедэкспертах, с которыми вы сталкивались.

На этот вопрос я отвечал в своей книге «Вскрытие покажет». Я попросил читателей моего ЖЖ рассказать, как они представляют себе судмедэксперта. Как я и ожидал, основная масса ответивших находилась под влиянием стереотипов, навязанных телевидением. В кино не любят показывать кабинеты экспертов, предпочитая им секционные залы — помещения, где непосредственно проводят вскрытие тел умерших (от латинского «sectio» — «рассекать»). В фильмах эксперт, как правило, стареющий, небритый, лысоватый, полусумасшедший дядька с лоснящимся лицом, в мятом халате; он работает в темном полуподвальном помещении, на столе бардак, на расстеленной газете остатки еды, пепельница, полная окурков, какие-то пятна на стенах, столе и на халате, при этом сам герой глупо и плоско шутит на тему своей деятельности. Иногда он выходит из секционного зала, хрустя огурцом или сухариком, предлагая похрустеть следователю, и искренне удивляется, когда тот отказывается. Нередко такой персонаж оказывается полупьяным или выпившим и, конечно, курящим. Когда же следователь просит заключение, эксперт, неизменно вытирая руки о халат, откуда-то достает помятые листы и, голосом ведущего прогноза погоды на вчерашний день, говорит: «Ну вот как-то так, как я и думал». И опять предлагает следователю огурчик.

Исходя из вашей практики и на ваш взгляд, какова наиболее распространенная причина насильственной смерти в нашей стране?

Практически все люди принимают насильственную смерть за убийство, но насильственная смерть бывает разной. Например, ненасильственная смерть бывает только трех видов: от болезней, от пороков, не совместимых с жизнью, и от старости. Все остальное — это насильственное смерть. Уже несколько лет подряд среди таких смертей лидируют механические травмы и отравления (например, алкоголем или наркотиками). В механические травмы входят и убийства, и несчастные случаи, и самоубийства. Сейчас именно отравления и механические травмы — самые частые причины смертей. Потом идет асфиксия и так далее.

Вы не раз писали, что осмотр трупа — это творческий процесс. Почему?

Потому что не существует никаких стандартных схем и слов, которыми нужно описывать труп. Чем больше эксперт проявляет творчество и выразительность, тем будет легче потом установить по описанию достоверное время наступления смерти. Описание зависит от конкретного человека: можно описать сухо и протокольно, можно описать красиво и подробно. Я за второй вариант, всегда.

Судебно-медицинская экспертиза

Всё в жизни человека имеет биологическую и социальную стороны – включая и смерть. Вслед за констатацией смерти как чисто биологического явления встает вопрос об общественно-правовом статусе этой смерти: была ли она естественной или же преждевременной? А если преждевременной, то от чего наступила, кто или что стало причиной? От ответов на эти вопросы зависит многое: должна ли полиция отправиться на поиски убийцы, должен ли санэпиднадзор устроить проверку прилавков, кухонь и пищевых цехов, и, наконец, смогут ли родственники покойного получить его тело и провести над ним религиозные обряды. В наши дни поиском этих ответов занимается судебно-медицинская экспертиза.

Что такое судебно-медицинская экспертиза

Судебно-медицинская танатология – раздел судебной медицины, изучающий смерть с позиций правоохранительных органов. В соответствии с вырабатываемыми судебно-медицинской танатологией инструкциями, патологоанатомы выполняют экспертизу умерших. Как правило, судебно-медицинская экспертиза трупа проводится в судебно-медицинском морге, реже – в моргах лечебно-профилактических учреждений. В исключительных случаях она может проводиться в неспециализированном помещении или даже на открытом воздухе, например, если экспертиза эксгумированного в лесу тела необходима немедленно, а до ближайшего морга далеко и есть опасения, что истлевшие останки могут быть повреждены в дороге.

Как проходит судебно-медицинская экспертиза

В России стандартная судмедэкспертиза трупа состоит из следующих этапов:

1. Ознакомление с предварительными сведениями об обстоятельствах дела.
2. Наружный осмотр трупа.
3. Вскрытие трупа.
4. Дополнительные исследования.
5. Оформление экспертного заключения.

Ознакомление с предварительными сведениями

Сперва судмедэксперты внимательно изучают документы, с которыми к ним поступает тело покойного. Это могут быть больничные карты, истории болезни и прочие медицинские документы, протоколы осмотра места происшествия, постановления полицейских следователей. Их задача на данном этапе – выяснить как можно больше официально задокументированных обстоятельств смерти. Если человек на глазах у свидетелей скончался внезапно и без видимых причин, то важны обстоятельства последних мгновений жизни, если болел – диагнозы и ход лечения, если был убит – окружающая обстановка.

Наружный осмотр трупа

После ознакомления с документами судмедэксперты внешне осматривают одежду, личные вещи и тело покойного. Одежду и личные вещи изучают в поисках документов, характерных повреждений (следов колотых и резаных проникновений, опалин), а также следов телесных выделений – на нынешнем уровне развития техники последнее может даже помочь установить, касался ли кто-либо посторонний одежды покойного незадолго до или уже после смерти. Далее эксперты составляют словесный и фотопортрет умершего — это особенно важно в случаях, когда тело нуждается в опознании: например, если оно было обнаружено на улице без документов.

После этого эксперты изучают посмертные изменения тела, которые позволяют определить давность, а иногда и вероятную причину смерти. В частности, по цвету пятен на коже можно определить, был ли отравлен покойный и страдал ли от тех или иных заболеваний. Наконец, исследование внешних повреждений тела включает в себя осмотр всевозможных синяков, кровоподтеков, царапин, ссадин и ран с целью установить их давность и источник: мог ли покойный нанести их себе сам умышленно или случайно? Какие из них имеют прямое отношение к смерти, а какие были получены давно и непосредственно к делу не относятся? В частности, по характерным царапинам и ссадинам можно предположить, что тело после смерти таскали или так или иначе перемещали.

Вскрытие тела

При нормальных условиях полным судебно-медицинским исследованием трупа считается такое, которое включает в себя вскрытие как минимум трех полостей: брюшной, грудной и черепно-мозговой. Порядок вскрытия определяется индивидуально для каждого конкретного случая, исходя из состояния тела и стоящих перед экспертами задач.

Существует множество специализированных инструментов и десятки техник вскрытия. Их выбор определяется ранее выясненными обстоятельствами кончины: очевидно, что если предварительной причиной смерти является мочекаменная болезнь, то потребуется особенно тщательное исследование почек, а если в груди погибшего – пулевое отверстие, то в его легких будут искать пулю, которая в дальнейшем станет вещественным доказательством для уголовного дела. Также в процессе вскрытия из тех или иных органов берутся образцы тканей, которые могут понадобиться для проведения дополнительных исследований.

Дополнительные исследования

Существует множество видов дополнительных исследований: например, микроскопический анализ пулевых отверстий и иных насильственных ран, который помогает установить тип оружия, или гистологический анализ тканей, который позволяет точно установить степень их разложения и поражения инфекциями. Однако самыми распространенными категориями дополнительных исследований являются анализы на содержание в теле различных наркотических веществ (в первую очередь — алкоголя), а также лекарственных препаратов. В частности, замеры содержания алкоголя в крови помогают сделать обоснованное предположение о степени опьянения. Это, в свою очередь, может указать не только на обстоятельства бытовой потасовки, как думает большинство непрофессионалов, но и на причину пищевого отравления, ведь некоторые виды пищи (сами по себе абсолютно съедобные) становятся опасными при смешивании с этанолом.

Оформление экспертного заключения

Пройдя все предыдущие этапы, судмедэксперты пишут заключение, в котором в соответствии с принятым стандартом подробно описывают все свои наблюдения. Описательная часть экспертного заключения составляется для непрофессионалов и должна быть написана понятным языком, доступным людям без медицинского образования — иными словами, участникам судебного процесса, т.е. адвокатам, работникам полиции и прокуратуры и т.д. Заключение эксперта является источником доказательств по гражданскому или уголовному делу, поэтому эксперты несут юридическую ответственность за качество и полноту заключения.

В разделе “судебно-медицинский диагноз” эксперты излагают дело специализированным медицинским языком; эта часть адресована их коллегам-медикам, которым в будущем может быть передано это дело для дальнейшей экспертизы. Наконец, в резюмирующей части заключения судмедэксперт делает обоснованные выводы из своих наблюдений касательно всех обстоятельств смерти: когда она наступила, от чего, следует ли подозревать, что она была насильственной. После оформления экспертного заключения судмедэксперты заверяют его печатью бюро судебно-медицинской экспертизы и только после этого изготовляют знакомое многим медицинское свидетельство о смерти, которое будет передано родственникам покойного.

Возможно, вам будет интересно:

8 июля 2019

Мне нельзя было упасть в обморок. Записки судмедэксперта, первое вскрытие

Содержание:

Доктор Ричард Шеперд более 40 лет отвечает на вопрос, как умер тот или иной человек, и почти каждое вскрытие преподносит в своей книге как детективную историю. Можно ли любить свою профессию судмедэксперта? Да, и даже до первого самостоятельного вскрытия. К такому человеку неизбежно проникаешься уважением.

Когда я провел свое первое вскрытие, мне было почти 30. Я уже прошел практику в различных отделениях по всей больнице, от хирургии до гинекологии, от дерматологии до психиатрии. Вот уже больше десяти лет я изучал медицину, однако до сих пор так и не добрался до первой ступени в карьерной лестнице судебно-медицинского эксперта — больничного патолога. Как я могу анализировать подозрительные, необъяснимые смерти и проводить их судебно-медицинский анализ, не умея при этом распознать естественные причины?

Мое первое вскрытие не имело никакого отношения к какому бы то ни было преступлению. Пациент умер в больнице Сент-Джордж в Тутинге, и его выбрали для меня специально, решив, что никаких затруднений с ним быть не должно.

Я знал, что меня будут окружать старшие коллеги и услужливый персонал морга, однако бабочки у меня в животе все равно напомнили мне первый день в школе. Я в который раз перечитывая медицинскую карту покойного. Мне выдали ее за день до этого, я обсудил ее содержимое с практикантами постарше и уже знал практически наизусть.

Мне довелось уже увидеть изрядное количество вскрытий в морге, и я отчасти предвкушал, отчасти побаивался того момента, когда настанет моя очередь взяться за скальпель. Как и в первое занятие по анатомии это была своего рода проверка — мне нельзя было ни упасть в обморок, ни побледнеть, ни позволить своему желудку дать слабину. Не то чтобы это означало конец моей карьеры — просто я знал, что мои коллеги никогда не дадут мне об этом забыть.

То же самое касалось и ошибок. В случае чего меня бы непременно поправили — а потом с удовольствием поддразнивали бы при любой возможности. И мне правда хотелось сделать все правильно.

Не порезать себя вместо пациента, не продырявить важные органы, не разрезать по ошибке кишечник. Мне нужно было сделать ровные разрезы, обнажить нужные органы, сделать все необходимые записи, поставить точный диагноз. А еще мне нужно было немного удачи. И много-много храбрости.

Как устроен морг

Большинство людей шарахается от запаха морга. Сейчас я бы сказал, что в морге вообще ничем не пахнет, хотя, возможно, я просто привык. Конечно, тогда формалин так и резал мой нос — запах был колким, словно поломанные ветки деревьев, но гораздо более пронзительным.

Первое, что слышишь, попадая в морг, — это практически неизменно дружелюбные голоса. Хотите верьте, хотите нет, но голоса эти частенько еще и смеются, как это бывает в офисе или на любой другой работе. На самом деле, когда гробовщики приходят и уходят, без добродушного подшучивания дело обычно не обходится, хотя я никогда не слышал шуток над покойниками — по моему опыту, к ним неизменно относятся с большим уважением.

Вестибюль для приема покойников снаружи никто не видит. Как правило, он располагается рядом с аккуратным, светлым офисом, где всех поступивших скрупулезно регистрируют, после чего увозят их по ярко освещенному коридору к холодильникам — их где-то штук 15, стоящих вплотную друг к другу.

Холодильники эти высотой в несколько метров. Внутри каждого расположены полки, рассчитанные где-то на шесть тел. Покойников перемещают с тележек на полки. Бздынь. Дверь закрывается. Вжух. Тележка откатывается в сторону, готовая для перевозки следующего тела. Бам. Вот такие звуки и можно услышать в морге. Бздынь, вжух, бам.

Я был прекрасно знаком с этими звуками, с этим запахом. На самом деле, я уже начал чувствовать себя в моргах как дома. Сегодня, правда, от этой знакомой обстановки мне не было легче.

Я вышел из комнаты для переодевания в халате и надел резиновые сапоги. Они были безжизненно белого цвета — прямо как мое лицо. На мне были желтые резиновые перчатки и фартук. За годы рабочий наряд судмедэксперта порядком изменился — в те времена фартук напоминал те, что носят на скотобойнях и в мясных лавках. Перчатки были явно дешевыми и прекрасно подошли бы, чтобы мыть в них посуду, однако защищали они лишь от микробов и уж никак не от порезов.

Она выглядела совсем не мертвой

Пациентом была женщина средних лет, которую доставили в больницу с острой болью в груди, — несколько дней спустя она умерла в отделении кардиореанимации. Персонал морга услужливо подготовил тело для меня, положив его на мраморный стол..

Я стал ее изучать. Разрезать трупы на занятиях по анатомии было одно дело — эти тела были уже давно мертвы и настолько замариновались и посерели в формалине, что можно было с легкостью забыть, что они вообще когда-то были живыми. Это же было уже совсем другое дело. Здесь передо мной был свежий труп.

Передо мной была женщина, которая еще сутки назад жила и дышала, разговаривала со своими родными, с врачами. Согласно ее медкарте, она сказала, что намерена поправиться и через месяц посетить свадьбу своей внучки. А всего через час ее не стало.

На самом деле она выглядела вполне себе здоровой и совсем не мертвой. У меня было жуткое чувство, будто в любой момент она может проснуться. И мне предстояло разрезать ее розовую плоть. Провести ножом по ее груди и вскрыть ее.

Конечно, хирурги именно этим и занимаются, однако делают они это по какой-то веской причине, во всяком случае, в теории: они пытаются спасти человеку жизнь либо улучшить ее качество. Я же заявлять подобного не мог. В тот момент я даже задумался, не больше ли у меня общего с маньяком-убийцей, чем с врачом.

Мои старшие коллеги перестали надо мной подтрунивать и внимательно смотрели, как я провожу внешний осмотр тела, выискивая следы и причины смерти.

Именно этим мне всегда и хотелось заниматься. Я усердно трудился, чтобы к этому прийти. Теперь же все мои амбиции заниматься судебной медициной, чтобы помогать распутывать преступления, стали казаться мне не более чем детскими фантазиями. В реальности же передо мной на мраморном столе лежала без движения женщина. О чем вообще я думал? Должно быть, я свихнулся, раз решил этим заниматься.

Как происходит вскрытие

Я сделал глубокий вдох, собрался с духом, взял в руку скальпель и поместил его в небольшую ямку у основания ее шеи между ключицами. Ее кожа легко поддалась, когда я надавил лезвием, и начал делать срединный разрез. Решительным движением, чтобы рука не тряслась. Ниже, ниже, еще ниже прямо до лобковой кости.

Второй разрез пришелся на слой ярко-желтого жира. У пациентки был избыточный вес. После того как тело охладилось после смерти, жир затвердел и пристал к коже, так что снять его не составляло труда. Под ним был слой мышечной ткани, а под ним — грудная клетка худого человека, который всегда был там, внутри этого округлого тела, просто его не было видно.

Следующий разрез также дался мне без труда — я разрезал мышцы. Сложно поверить, насколько сильно тело человека напоминает висящие в мясной лавке туши, если его разделать до костей, а также насколько человеческие мышцы могут быть похожи на стейк.

Теперь я мог отвернуть складки кожи наружу и в стороны, словно открывая книгу. Даже с обеих сторон груди, это не составляет особого труда. Главной моей задачей было аккуратно орудовать скальпелем, чтобы не порезать тончайшую кожу в области шеи: если прощающиеся с ней родственники на похоронах это увидят, то для них такая рана точно станет шоком.

На самом деле персонал морга творит чудеса, исправляя допущенные младшими врачами ошибки: только мне это бы стоило бутылку виски, которую я едва ли мог себе позволить.

Когда кожа, жир и мышцы убраны, разрезать и убрать переднюю часть ребер уже не сложно. Когда и с этим было покончено, передо мной оказались внутренности этой женщины, которые я должен был изучить.

Как выглядит смерть от инфаркта

Ее легкие были фиолетовыми и набухшими. Они были покрыты сажей.

«Хм-м, типичный курильщик», — сказали мои старшие коллеги, неодобрительно качая головами. И пряча при этом за спиной свои собственные пальцы с желтыми пятнами от никотина.

«Однако фиолетовый цвет говорит об отеке…» — добавил один из них.

«Отеке легких…» — нервно повторил я. Это означало, что легкие были наполнены жидкостью. Такое бывает при сердечной недостаточности из-за болезни, однако я также знал, что зачастую это случается и непосредственно в процессе смерти, когда сердце окончательно отказывает. Так как причин у смерти могут быть тысячи, наличие заполненных водой легких, как правило, мало чем могло помочь при диагностике.

Я вскрыл сумку, укрывающую сердце, — она расположена по левую сторону груди.

«Никакой крови или избыточной жидкости. Однако похоже на то, что у нее случился обширный инфаркт», — выпалил я, прежде чем это успел сказать за меня кто-то еще. Примерно треть мышцы в передней части сердца была отчетливо бледнее окружающей ткани — это указывало на то, что она была лишена кровоснабжения и доступа кислорода.

Инфаркт миокарда, в быту именуемый сердечным приступом, представляет собой смерть сердечной мышцы: если пациент выживает, то в этом месте потом образуется рубец. Этот же сердечный приступ произошел совсем недавно, и рана еще не зарубцевалась.

— Какое у нее было кровяное давление во время последнего измерения? — спросили они у меня.

— Высокое, 180 на 100.

— Повышенное кровяное давление… ох, и у этой женщины было такое большое сердце, — намекнули другие.

Как по мне, так оно выглядело совершенно нормальным.

— Разве оно увеличенное?

— Стенка левого желудочка выглядит слегка утолщенной… взвесь-ка его.

Сердце весило 510 граммов. Это много.

— Ну, что думаешь? — спросили они.

— Эм-м… заполненные водой легкие. Повышенное давление, увеличенный левый желудочек и инфаркт. В одной из коронарных артерий тромб.

— Да, но в какой именно?

Курс анатомии. Анатомия сердца. По своим личным причинам изучению этого органа я посвятил особенно много времени. Да, в сердце я разбирался.

— Закупорена, должно быть… ммм… передняя нисходящая ветвь левой венечной артерии?

Они закивали.

— Взгляни!

Так я и сделал — тромб действительно оказался там. Большой плотный красный сгусток крови, мешавший кровотоку идти через артерию, лишавший сердечную мышцу крови и кислорода, в которых она так нуждалась. Вот она и умерла.

Безопасный мир мертвецов

Каким же удивительным механизмом в тот день мне представилось человеческое тело. Страх сняло как рукой, и я с головой погрузился в свою работу. Но у меня еще оставалось время, чтобы восхититься организмом: запутанными системами его органов, их цветами, их красотой.

Кровь была не просто красной — она была алой. Желчный пузырь был не просто зеленым — это был зеленый цвет листвы в джунглях. Мозг белый и серый — причем серый не как ноябрьское небо, а как серебристая рыба в воде. Печень не просто коричневая, как школьная форма, а насыщенного коричнево-красного цвета свежевспаханного поля.

Когда я закончил осматривать все органы и вернул их обратно в тело, работники морга взялись за свою волшебную работу по его реконструкции.

— Молодчина, — сказал один из старших практикантов. — Не так уж и страшно, не правда ли?

Я закончил, и я был чертовски медленным — было уже далеко за полдень, — однако я все сделал правильно. Я отложил свои чувства к пожилой женщине с больным сердцем в сторону и вспомнил все, чему учился, после чего вел себя совершенно отстраненно.

Умывшись по окончании, я ощутил волну облегчения. Я был словно беговая лошадь, из года в год скачущая по стадиону, которая занервничала, увидев перед собой барьер, а затем с легкостью его преодолела.

Вскрытие, впрочем, оказалось в тот день не самым тяжелым. Встреча с родными покойной далась мне куда тяжелее. Будь у меня выбор, я предпочел бы и вовсе с ними не видеться. Они, однако, специально попросили о встрече с судмедэкспертом, чтобы тот помог им понять, почему она умерла. И этим судмедэкспертом, очевидно, был я.

Меня спасли коллеги, которые взяли разговор на себя. Я был попросту не готов к этому — настолько невыносимыми для меня были скорбь и потрясение ее родственников.

На самом деле, столкнувшись с их эмоциями, я почувствовал себя совершенно беспомощным. Казалось, что их горе как-то передалось мне, моему разуму и телу, словно мы были связаны невидимыми проводами.

Эта встреча познакомила меня — а может, меня уже и не нужно было с этим знакомить — с ужасным контрастом между безмолвным, ничего не чувствующим покойником и той бурей эмоций, которую он вызывает у своих родных. Я покинул комнату с облегчением, сделав мысленную отметку во что бы то ни стало избегать близких покойных и придерживаться безопасного мира, населенного мертвецами.

Что именно они делают во время вскрытия?

То, что большинство из нас знает о вскрытиях, взято из популярных телевизионных криминальных драм с их супер-сыщиками и оборудованием, настолько передовым, что граничит с научной фантастикой. Мы избалованы удобной скоростью, с которой симпатичные судмедэксперты получают результаты, и огромным объемом подробной информации, которую они получают из мельчайших ключей — настолько, что некоторые теперь осуждают тенденцию к нереалистичным ожиданиям в отношении доказательств среди присяжных, дублируя это «Эффект CSI.»

Возможно, пришло время взглянуть на то, что на самом деле происходит во время вскрытия.

Вскрытие — это исследование мертвого тела для определения причины смерти, последствий или признаков болезни или, в некоторых случаях, для идентификации мертвых. Патологоанатомы — врачи, обученные изучению заболеваний и аномалий, — проводят вскрытия с помощью специалистов по вскрытию трупов (иногда называемых «dieners» от немецкого «помощник») и фотографов-аутопсистов.

Наиболее известный тип вскрытия от телевидения и кино — это тот вид, который по закону предписывается государством разрешать случаи насильственной, подозрительной или внезапной смерти.Однако вскрытия также проводятся для изучения болезней и медицинского обучения.

Перед тем, как провести вскрытие, следователи собирают всю возможную информацию о субъекте и событиях, приведших к его или ее кончине, консультируются с медицинскими записями, врачами и членами семьи, а также исследуют место и обстоятельства смерти.

Внешний осмотр

Вскрытие начинается с тщательного осмотра тела. Это может помочь установить личность, найти доказательства или предположить причину смерти.Патологи взвешивают и измеряют тело, обращая внимание на одежду, ценности и характеристики объекта, такие как цвет глаз, цвет и длину волос, этническую принадлежность, пол и возраст.

Сняв с подопытного одежду, они осматривают тело в поисках остатков пороха, хлопьев краски или других отложений, идентифицируя такие следы, как шрамы, татуировки или травмы. Рентгеновские лучи иногда используются для выявления аномалий костей и местоположения пуль или других предметов, а ультрафиолетовый свет может помочь обнаружить определенные остатки.В это время патологоанатомы могут также взять образцы волос и ногтей.

Во время вскрытия патологоанатом записывает все на диаграмме тела и в устных записях.

Внутренний осмотр

Если требуется полное внутреннее обследование, патологоанатом удаляет и рассекает грудную клетку, органы брюшной полости и таза и (при необходимости) головной мозг. Необычно обследовать лицо, руки или ноги изнутри. Порезы на теле дают мало крови, потому что без бьющегося сердца кровяное давление возникает только под действием силы тяжести.

Перед резкой туловище кладут на резиновый блок, расширяя свод тела и обеспечивая лучший доступ к груди и животу. Если также планируется вскрытие мозга, этот блок будет перемещен для поддержки головы после завершения работы с торсом.

Патологоанатом начинает вскрытие грудной клетки и брюшной полости, делая Y-образный разрез, при этом две руки Y идут от каждого плечевого сустава, чтобы встретиться в середине груди, а стержень Y проходит вниз к лобковой области. Это один из аспектов вскрытия, который фильмы и телешоу ошибаются.Эд Усман, техасский патологоанатом, написавший для сценариста руководство по вскрытию.

«Самая распространенная ошибка — неправильный разрез ствола», — сказал Усман. «У женщин две руки Y должны изгибаться под грудью, но в фильмах они неизменно показывают их прямо и над грудями».

«Кроме того, у обоих полов они делают руки буквы Y слишком короткими; им действительно нужно доходить до каждого плечевого сустава», — сказал Усман.

Следующим шагом является исследование органов на месте (на месте), что означает удаление грудной клетки.Используя пилу или резак для ребер (похожий по внешнему виду на небольшой секатор), патологоанатомы вырезают границу между ребрами и хрящом, соединенным с грудиной. В качестве альтернативы они могут разрезать боковые стороны грудной полости, оставив ребра прикрепленными к грудины и удалив всю лобную грудную клетку как одну грудную пластину.

Обследование брюшной полости начинается с того, что патолог освобождает кишечник, разрезая прикрепленную ткань ножницами или скальпелем.

Если требуется вскрытие мозга, патологоанатом сделает разрез на макушке головы от костной шишки за одним ухом до шишки за другим. Затем он или она вскроет череп с помощью специальной пилы, которая разрезает кость, но не повреждает мягкие ткани.

После того, как каждый орган был исследован в теле, он извлекается, взвешивается и исследуется более подробно. Иногда органы удаляются индивидуально, эта процедура называется методом Вирхова; в других случаях они удаляются как связная группа с помощью техники Рокитанского.

«Мне самому нравится Rokitansky, потому что он освобождает тело раньше, так что diener может приступить к закрытию и очистке», — сказал Усман.

Органы, особенно мозг, иногда помещают в формалин на несколько дней или даже недель до проведения вскрытия. Формалин сохраняет органы, а также придает им большую твердость, что позволяет проводить более аккуратное и точное рассечение.

В частности, ткань мозга выигрывает от фиксации в формалине, поскольку ее естественная текстура напоминает мягкий желатин или твердый тофу.По словам Усмана, несколько недель в фиксаторе придают мозгу «консистенцию и твердость спелого авокадо». После удаления легкие также можно надуть фиксатором.

Образцы тканей берутся из органов, некоторые из которых также могут быть разрезаны, и часто проверяется содержимое желудка. Патологи и лаборанты также проверяют биологические жидкости — мочу, кровь, гель стекловидного тела из глаз или желчь из желчного пузыря — на наличие лекарств, инфекции, химического состава или генетических факторов, в зависимости от цели вскрытия.

Патологи сохранят части любых органов, которые они рассекают, особенно если они обнаруживают что-то необычное или ненормальное.

Восстановление тела

После осмотра органы либо возвращаются в тело (за вычетом частей, сохраненных для будущей работы или доказательств), либо кремируются в соответствии с законом и пожеланиями семьи. Грудина и ребра также обычно возвращаются назад.

Перед зашиванием характерным «бейсбольным швом» тело выстилается ватой или подобным материалом.Если органы необходимо вернуть в тело, их сначала помещают в пакеты, чтобы предотвратить утечку. Затем тело зашивают, моют и готовят для распорядителя похорон.

Тела, подвергшиеся вскрытию, могут быть похоронены в открытом гробу, даже в случае вскрытия мозга: подушка из гроба скроет черепной разрез.

Следите за «Маленькими загадками жизни» в Твиттере @nattyover или «Маленькими загадками жизни» @llmysteries. Мы также в Facebook и Google+.

.

Процедура вскрытия: внешний осмотр — как работают вскрытия

Тело поступает в судмедэкспертизу или в больницу в пакете для трупов или в свидетельстве . Если вскрытие не будет проведено немедленно, тело будет помещено в холодильник в морге до обследования.

Для каждого тела используется новая сумка для тела. Это необходимо для того, чтобы в сумке находились только доказательства от этого тела. Пакеты для трупов закрываются и запечатываются, чтобы предотвратить заражение или потерю доказательств во время транспортировки [источник: Саукко и Найт].

Листы вещественных доказательств — это альтернативный способ транспортировки тела. Лист вещественных доказательств — это стерильный лист, которым покрывают тело при перемещении. Как и в случае с мешками для трупов, исследователи используют новые простыни для каждого трупа [источник: Саукко и Найт].

Тело перемещается в сумке или простыне в кабинет для осмотра. Человека, ответственного за обращение с телом, часто называют diener . Динер — дежурный морга, который отвечает за перемещение и очистку тела, а в некоторых случаях помогает при вскрытии.Динер также очистит кабинет после вскрытия. Эта работа может отличаться от объекта к объекту [источник: Waters].

Когда тело помещается в мешок для трупов, уплотнения мешка нарушаются, и тело фотографируется внутри мешка. На этом этапе судебно-медицинской экспертизы важно, чтобы судмедэксперт отметил одежду умершего и положение одежды. Это связано с тем, что после того, как одежда снимается для осмотра, никакие доказательства, относящиеся к положению одежды, не могут быть задокументированы.

Доказательства собираются с внешних поверхностей тела. Образцы волос, ногтей, остатки огнестрельного оружия (при их наличии), волокна, кусочки краски или любые другие посторонние предметы, обнаруженные на поверхности тела, собираются и фиксируются.

Если это расследование убийства , руки умершего будут помещены в сумки на месте происшествия. Судмедэксперт открывает пакеты и берет образцы остатков и ногтей. Затем пакеты снимаются, складываются и передаются вместе с образцами в качестве доказательства.

В некоторых случаях для усиления секреции на коже или одежде используется специальное УФ-излучение. Радиация вызывает флуоресценцию секретов, чтобы их можно было собрать для образцов [источник: Кизель, Саукко и Найт].

Если протокол диктует, тело будет подвергнуто рентгеновскому обследованию, пока оно еще находится в мешке для тела. Кизель объясняет, почему это важный шаг. «У меня было тело там, где в этого человека стреляли», — говорит он. «Тело пришло, мы сделали рентгеновский снимок через мешок для трупов, мы вынули тело из мешка для трупов, мы сделали вскрытие и нашли все пули, кроме одной — не смогли найти.Ну, он все еще был в сумке для трупов. На самом деле это было насквозь и под телом. Итак [на рентгеновском снимке] все выглядело так, как будто он все еще был в теле, хотя его и не было »[источник: Кизель, Саукко и Найт].

.

Как стать следователем вскрытия | Работа

Эксперты-патологоанатомы, также известные как судебно-патологоанатомы, коронеры или судмедэксперты, являются специализированными врачами, отвечающими за определение причин и способов смерти людей. Они проводят сложные посмертные процедуры, называемые вскрытиями, которые включают тщательный осмотр внутренних органов и тканей, чтобы разгадать тайну того, как умер человек. В бесчисленных телешоу рассказывается о работе судебно-медицинских экспертов, но лишь немногие дают представление о том, как эти специалисты начали свою деятельность.Правда в том, что стать судмедэкспертом может быть непросто и требует более десяти лет обучения и подготовки.

1. Получите степень бакалавра. Судмедэксперты начинают свое обучение по программе бакалавриата по выбранному ими предмету; однако для поступления в медицинский институт им необходимы определенные предварительные курсы. Начинающие экзаменаторы должны хорошо разбираться в физических и социальных науках, а также в английском языке. Чтобы удовлетворить эти требования, многие предпочитают получить степень в области биологии, химии, доврачебной медицины или аналогичной области.

2. Сдайте вступительный экзамен в медицинский колледж и подайте заявление в медицинский институт. MCAT — это стандартизированный тест с несколькими вариантами ответов, который оценивает готовность абитуриента к поступлению в медицинскую школу. Он охватывает знания по биологии, физике и вербальному мышлению. Имея на руках результаты MCAT и стенограммы бакалавриата, начинающий медицинский эксперт может начать рассылку заявлений в медицинские школы.

3. Получите медицинское образование. Поскольку судмедэксперты являются врачами, они должны посещать медицинскую школу, как и любой другой врач.Обычно это занимает четыре года. Первые два года включают обучение в классе, охватывающее широкий круг тем, связанных с медициной, таких как анатомия и физиология, фармакология и медицинская этика. В течение последних двух лет студенты участвуют в клинических ротациях по различным медицинским специальностям, включая внутреннюю медицину, педиатрию и кардиологию.

4. Получите ординатуру по патологии. После окончания медицинской школы начинающие экзаменаторы начинают специализированную подготовку, пройдя трехлетнюю резидентуру по патологии.Студенты выбирают резидентуру по анатомической или клинической патологии. В течение этого времени начинающий экзаменатор будет тесно сотрудничать с лицензированными и сертифицированными патологами, выполняя ротации по патологическим специальностям. Это и трансфузионная медицина, и цитопатология, и, конечно же, судебно-медицинская экспертиза. Студенты также будут посещать лекции и семинары на протяжении всей своей резиденции.

5. Получите стажировку в области судебной патологии. На получение стипендии в области судебной патологии уходит год, и она дает начинающим экспертам возможность пройти практическую подготовку в этой области.Во время стажировки студенты работают в тесном сотрудничестве с лицензированным судебно-медицинским экспертом, наблюдающим за вскрытиями и, в конечном итоге, самими участвующими в них.

6. Получите медицинскую лицензию. Хотя судмедэксперты не работают с живыми пациентами, им все равно нужна медицинская лицензия для работы. Медицинские лицензии выдаются государством и, как правило, требуют наличия степени врача, прохождения ординатуры и сдачи лицензионного экзамена.

7. Получите сертификат судебной медицины.Американский совет патологов предлагает сертификаты совета по судебно-медицинской экспертизе, и всем начинающим судебно-медицинским экспертам это необходимо для поиска работы. Для получения сертификата требуется медицинская степень и лицензия, а также получение стипендии в области судебной патологии и сдача экзамена.

8. Обеспечение занятости через государственный орган. Судмедэксперты являются государственными служащими и обычно назначаются на эту должность главным судебно-медицинским экспертом или наблюдательным советом и комиссарами города или округа.Судмедэксперты могут найти работу на уровне города, округа или штата.

Информация о зарплате врачей и хирургов за 2016 год

Врачи и хирурги получали среднюю годовую зарплату в размере 204950 долларов в 2016 году, согласно данным Бюро статистики труда США. Что касается нижнего предела, то врачи и хирурги получали зарплату 25-го процентиля в размере 131 980 долларов, то есть 75 процентов зарабатывали больше этой суммы. Заработная плата 75-го процентиля составляет 261170 долларов, что означает, что 25 процентов зарабатывают больше. В 2016 г. в США было занято 713,8 тыс. Человек.С. как медики, так и хирурги.

.

Судебно-медицинская экспертиза вещественных доказательств, Анализ крови

Судебно-медицинская экспертиза вещественных доказательств

Материальными доказательствами признаются предметы: 1) служившие орудием преступления или сохранившие следы преступления; 2) на которые были направлены преступные действия; 3) другие предметы и документы, которые могут служить средством для раскрытия преступления и установления обстоятельств уголовного дела. Перечисленные предметы осмотрены, признаны вещественными доказательствами и приобщены к уголовному делу, о чем принято соответствующее решение.

В судебной медицине исследуются вещественные доказательства биологического происхождения: кровь, сперма, волосы, костная и мышечная ткань, меконий (исходный кал), части внутренних органов, различные выделения человеческого тела. Судебно-медицинская экспертиза вещественных доказательств проводится в биологическом, судебно-медицинском и физико-техническом (медико-судебном) кабинетах бюро судебно-медицинской экспертизы.

В отделении судебной химии внутренние органы, биологические жидкости (кровь, моча и др.)) и ткани трупов подозреваются при подозрении на смерть от отравления или наличие ядовитых веществ в организме. Материал для судебно-медицинской экспертизы обычно берется судебным экспертом при вскрытии.

В отделении судебной биологии объектами исследования чаще всего являются кровь, сперма, волосы, реже слюна, моча, пот, меконий, мышцы и т. Д.

Анализ крови

В случаях убийств, телесных повреждений (ссадины, ранения и т. Д.), Изнасилований, криминальных абортов, дорожно-транспортных происшествий и в других случаях на теле потерпевшего, его одежде, орудиях ранения и окружающих предметах, а также на теле и одежде преступника может быть кровь.

Следы крови бывают разные, в зависимости от способа и времени их образования, условий окружающей среды, свойств объекта, на котором они расположены. Отличите пятна, кляксы, полосы, отпечатки, лужи крови. По форме, особенностям расположения следов крови можно судить об обстоятельствах преступления. Судебно-медицинская экспертиза следов крови имеет большое значение для выявления преступников, но для того, чтобы она имела наибольший эффект, необходимы компетентные действия следователя для их обнаружения, изъятия, упаковки и пересылки.

Сухие пятна крови обычно темно-красные, коричневые или коричневые, иногда серовато-зеленые или желтоватые. На невпитывающих поверхностях после высыхания крови образуются блестящие коричневые корочки.

Преступники часто пытаются уничтожить следы крови на месте преступления: моют пол, стены, обувь, стирают одежду и т. Д. В таких случаях их следует искать там, где кровь незаметна или где ее трудно удалить. : в щелях между половицами, на нижней поверхности этих досок, за плинтусами, в швах и складках одежды, на внутренней поверхности карманов, в углублениях, щелях и местах крепления компонентов инструменты (топор, молоток, нож и др.)).

Для облегчения поиска следов крови используются предварительные пробы с перекисью водорода, люминолом и др. Однако применить их к месту происшествия не так уж и сложно, ведь точный ответ можно получить только в результате судебно-медицинской экспертизы.

Изъятие следов, подозрительных на кровь. Мелкие предметы (одежда, обувь, инструменты для травм и т. Д.) С подозрительными пятнами следует изъять полностью. Вырезать или вырезать интересующие участки не следует.Если есть необходимость привлечь внимание специалиста к тому или иному месту или группе пятен, он или они выстилаются цветной нитью.

При обнаружении подозрительных пятен на объемных предметах, транспортировка которых затруднена, отделите часть предмета вместе с пятнами на ней и обязательно с соседним чистым (без пятен) участком ее поверхности. Если такое разделение невозможно или нежелательно из-за ценности вещи, нужно либо соскрести пятна на листе чистой бумаги и упаковать лоскут в бумажный пакет, либо смыть их 3-4 слоями влажной чистой (не используется) марлю, пытаясь получить, насколько возможно большое скопление пятен на ограниченном ее участке.После этого марлю следует просушить при комнатной температуре. Вместе с вымытыми пятнами в отдельный пакет помещают чистый образец марли.

Пятна крови на снегу берут в минимальном количестве на сложенной в несколько слоев марле, помещенной в тарелку или другой широкий сосуд. Когда жар тает на жаре и марля пропитывается кровью, ее сушат при комнатной температуре.

Кровь, найденная на земле, взята с наиболее пропитанных ею участков.При необходимости землю просушивают при комнатной температуре, по возможности с нее удаляют видимых насекомых. Отдельно упакуйте контрольный образец земли (без крови).

При изъятии и отправке вещественных доказательств на судебно-медицинскую экспертизу с предполагаемыми следами крови соблюдаются следующие правила:

1. Изъятие вещественных доказательств оформляется либо в протоколе осмотра места происшествия, либо в протоколах осмотра и изъятия вещественных доказательств.Копии этих документов вместе с решением о назначении экспертизы, вещественными доказательствами и образцами крови лиц, участвующих в деле, передаются в лабораторию судебной экспертизы.

2. Изъятые предметы хранятся и отправляются только в сухом виде, так как влажные пятна крови быстро загнивают и становятся непригодными для исследования.

3. Каждый изъятый ​​предмет помещается отдельно в бумажный пакет, который перевязывают, запечатывают и делают надписи с точным указанием его содержимого. Упаковка должна обеспечивать сохранность вещественных доказательств.

Не кладите вещественные доказательства в полиэтиленовые пакеты, так как в закрытой среде активизируется жизнедеятельность микроорганизмов, изменяющих свойства кровяных пятен, что мешает их полноценному исследованию.

4. При обращении к осмотру предметов одежды и обуви (одежды) в решении о назначении осмотра и на соответствующей упаковке точно указывается, кому принадлежит данная вещь. При этом нужно учитывать возможное влияние на результаты исследований откорма и других выделений владельца (носителя) веши.

При удалении пятен соскабливанием, смывом, переносом на марлю со снегом следите за тем, чтобы соскабливание или смывание осуществлялось с незагрязненных соседних пятен с пятнами. Обязательно нанесите образец чистой марли, используемой для смывания или переливания крови со снега, что позволяет учесть влияние на результаты исследования используемых материалов (марля, ткань, краска и т. Д.).

5. Каждый объект и блок управления объекта-носителя упакованы отдельно друг от друга и снабжены соответствующими надписями.

6. Пробы крови потерпевшего и обвиняемого берутся по указанию следователя медицинским персоналом. Обычно образцы дублируются, например, жидкая кровь помещается в стерильный флакон с пенициллином и на марлю с последующей ее сушкой при комнатной температуре (часть марли остается чистой для мониторинга). На пакетах с марлей указываются имя, имя и отчество лица, взявшего образец крови, после чего пакеты складываются в общую посылку с остальными вещественными доказательствами.Флаконы с жидкой кровью закрываются стерильными пробками, снабжены этикеткой с соответствующей надписью и в кратчайшие сроки доставляются в лабораторию судебной экспертизы. Их нельзя класть в общую посылку с остальными вещественными доказательствами, так как при транспортировке бутылки могут разбиться, кровь попадет на другие вещественные доказательства, и тогда исследование потеряет всякий смысл.

Образцы крови трупа, при необходимости, берут судебно-медицинский эксперт во время вскрытия.

Вопросы, решенные судебно-медицинской экспертизой:

1. Есть ли кровь на вещественных доказательствах?

2. Какова видовая и групповая принадлежность крови?

3. Какая группа крови потерпевшего и подозреваемого? У кого из них могла быть кровь на вещественных доказательствах?

Другие вопросы (пол крови, ее региональное происхождение, принадлежность взрослому или младенцу, возраст окрашивания, количество крови в пятнах, происхождение крови беременной женщины и т. Д.) поставлены на разрешение экспертизы в зависимости

.